Рассказы о школе, 1 класс
Рассказы про школу, про школьников, про школьную жизнь для начальной школы
Л. Н. Толстой «Филипок»
(Быль)
Был мальчик, звали его Филипп. Пошли раз все ребята в школу. Филипп взял шапку и хотел тоже идти. Но мать сказала ему:
— Куда ты, Филипок, собрался?
— В школу.
— Ты ещё мал, не ходи. — И мать оставила его дома.
Ребята ушли в школу. Отец ещё с утра уехал в лес, мать ушла на подённую работу. Остались в избе Филипок да бабушка на печке.
Стало Филипку скучно одному, бабушка заснула, а он стал искать шапку. Своей не нашёл, взял старую отцовскую и пошёл в школу.
Школа была за селом у церкви. Когда Филипок шёл по своей слободе, собаки не трогали его — они его знали. Но когда он вышел к чужим дворам, выскочила Жучка, залаяла, а за Жучкой большая собака Волчок. Филипок бросился бежать, собаки за ним. Филипок стал кричать, споткнулся и упал. Вышел мужик, отогнал собак и сказал:
— Куда ты, пострелёнок, один бежишь?
Филипок ничего не сказал, подобрал полы и пустился бежать во весь дух. Прибежал он к школе. На крыльце никого нет, а в школе, слышно, гудят голоса ребят. На Филипка нашёл страх: «Что, как учитель меня прогонит?» И стал думать, что ему делать. Назад идти — опять собака заест, в школу идти — учителя боится. Шла мимо школы баба с ведром и говорит:
— Все учатся, а ты что тут стоишь?
Филипок и пошёл в школу.
В сенцах снял шапку и отворил дверь. Школа вся была полна ребят. Все кричали своё, и учитель в красном шарфе ходил посередине.
— Ты что? — закричал он на Филипка.
Филипок ухватился за шапку и ничего
не говорил.
— Да ты кто?
Филипок молчал.
— Или ты немой?
Филипок так напугался, что говорить не мог.
— Ну, так иди домой, коли говорить не хочешь.
А Филипок рад бы что сказать, да в горле у него от страха пересохло. Он посмотрел на учителя и заплакал. Тогда учителю жалко его стало. Он погладил его по голове и спросил у ребят, кто этот мальчик.
— Это Филипок, Костюшкин брат, он давно просится в школу, да мать не пускает его, и он украдкой пришёл в школу.
— Ну, садись на лавку возле брата, а я твою мать попрошу, чтоб пускала тебя в школу.
Учитель стал показывать Филипку буквы, а Филипок их уже знал и немножко читать умел.
— Ну-ка, сложи свое имя.
Филипок сказал;
— Хве-и — хви, ле-и — ли, пе-ок — пок.
Все засмеялись.
— Молодец, — сказал учитель. — Кто же тебя учил читать?
Филипок осмелился и сказал:
— Костюшка! Я бедовый, я сразу всё понял. Я страсть какой ловкий!
Учитель засмеялся и сказал:
— Ты погоди хвалиться, а поучись.
С тех пор Филипок стал ходить с ребятами в школу.
M. Зощенко «Не надо врать»
Я учился очень давно. Тогда ещё были гимназии. И учителя тогда ставили в дневнике отметки за каждый спрошенный урок. Они ставили какой-нибудь балл — от пятерки до единицы включительно.
А я был очень маленький, когда поступил в гимназию, в приготовительный класс. Мне было всего семь лет.
И я ничего ещё не знал, что бывает в гимназиях. И первые три месяца ходил буквально как в тумане.
И вот однажды учитель велел нам выучить наизусть стихотворение:
Весело сияет месяц над селом,
Белый снег сверкает синим огоньком...
А я этого стихотворения не выучил. Я не слышал, что сказал учитель. Я не слышал потому, что мальчики, которые сидели позади, то шлепали меня книгой по затылку, то мазали мне ухо чернилами, то дёргали меня за волосы и, когда я от неожиданности вскакивал, — подкладывали под меня карандаш или вставочку. И по этой причине я сидел в классе перепуганный и даже обалдевший и всё время прислушивался, что ещё замыслили против меня сидевшие позади мальчики.
А на другой день учитель, как назло, вызвал меня и велел прочитать наизусть заданное стихотворение.
А я не только не знал его, но даже и не подозревал, что на свете есть такие стихотворения. Но от робости я не посмел сказать учителю, что не знаю этих стихов. И совершенно ошеломлённый стоял за своей партой, не произнося ни слова.
Но тут мальчишки стали подсказывать мне эти стихи. И благодаря этому я стал лепетать то, что они мне шептали.
А в это время у меня был хронический насморк, и я плохо слышал одним ухом и поэтому с трудом разбирал то, что они мне подсказывали.
Ещё первые строчки я кое-как произнёс. Но когда дело дошло до фразы: «Крест под облаками как свеча горит», я сказал: «Треск под облаками как свеча болит».
Тут раздался хохот среди учеников. И учитель тоже засмеялся. Он сказал:
— А ну-ка, дай сюда свой дневник! Я тебе туда единицу поставлю.
И я заплакал, потому что это была моя первая единица и я ещё не знал, что за это бывает.
После уроков моя сестрёнка Лёля зашла за мной, чтобы вместе идти домой.
По дороге я достал из ранца дневник, развернул его на той странице, где была поставлена единица, и сказал Лёле:
— Лёля, погляди, что это такое? Это мне учитель поставил за стихотворение «Весело сияет месяц над селом».
Лёля поглядела и засмеялась. Она сказала:
— Минька, это плохо! Это тебе учитель влепил единицу по русскому языку. Это до того плохо, что я сомневаюсь, что папа тебе подарит фотографический аппаратик к твоим именинам, которые будут через две недели.
Я сказал:
— А что же делать?
Лёля сказала:
— Одна наша ученица взяла и заклеила две страницы в своем дневнике, там, где у неё была единица. Её папа послюнил пальцы, но отклеить не мог и так и не увидел, что там было.
Я сказал:
— Лёля, это нехорошо — обманывать родителей!
Лёля засмеялась и пошла домой. А я в грустном настроении зашёл в городской сад, сел там на скамейку и, развернув дневник, с ужасом глядел на единицу.
Я долго сидел в саду. Потом пошёл домой. Но когда подходил к дому, вдруг вспомнил, что оставил свой дневник на скамейке в саду. Я побежал назад. Но в саду на скамейке уже не было моего дневника. Я сначала испугался, а потом обрадовался, что теперь нет со мной дневника с этой ужасной единицей.
Я пришёл домой и сказал отцу, что потерял свой дневник. И Лёля засмеялась и подмигнула мне, когда услышала эти мои слова.
На другой день учитель, узнав, что я потерял дневник, выдал мне новый.
Я развернул этот новый дневник с надеждой, что на этот раз там ничего плохого нету, но там против русского языка снова стояла единица, ещё более жирная, чем раньше.
И тогда я почувствовал такую досаду и так рассердился, что бросил этот дневник за книжный шкаф, который стоял у нас в классе.
Через два дня учитель, узнав, что у меня нету и этого дневника, заполнил новый. И, кроме единицы по русскому языку, он там вывел мне двойку по поведению. И сказал, чтоб мой отец непременно посмотрел мой дневник.
Когда я встретился с Лёлей после уроков, она мне сказала:
— Это не будет враньё, если мы временно заклеим страницу. И через неделю после твоих именин, когда ты получишь фотоаппаратик, мы отклеим её и покажем папе, что там было.
Мне очень хотелось получить фотографический аппарат, и я с Лёлей заклеил уголки злополучной страницы дневника.
Вечером папа сказал:
— Ну-ка, покажи свой дневник! Интересно знать, не нахватал ли ты единиц?
Папа стал смотреть дневник, но ничего плохого там не увидел, потому что страница была заклеена.
И когда папа рассматривал мой дневник, на лестнице вдруг кто-то позвонил.
Пришла какая-то женщина и сказала:
— На днях я гуляла в городском саду и там на скамейке нашла дневник. По фамилии я узнала адрес и вот принесла его вам, чтобы вы сказали, не потерял ли этот дневник ваш сын.
Папа посмотрел дневник и, увидев там единицу, всё понял.
Он не стал на меня кричать. Он только тихо сказал:
— Люди, которые идут на враньё и обман, смешны и комичны, потому что рано или поздно их враньё всегда обнаружится. И не было на свете случая, чтоб что-нибудь из вранья осталось неизвестным.
Я, красный как рак, стоял перед папой, и мне было совестно от его тихих слов.
Я сказал:
— Вот что: ещё один мой, третий, дневник с единицей я бросил в школе за книжный шкаф.
Вместо того, чтоб на меня рассердиться ещё больше, папа улыбнулся и просиял. Он схватил меня на руки и стал меня целовать.
Он сказал:
— То, что ты в этом сознался, меня исключительно обрадовало. Ты сознался в том, что могло долгое время остаться неизвестным. И это мне даёт надежду, что ты больше не будешь врать. И вот за это я тебе подарю фотоаппаратик.
Когда Лёля услышала эти слова, она подумала, что папа свихнулся в своём уме и теперь всем дарит подарки не за пятёрки, а за единицы.
И тогда Лёля подошла к папе и сказала:
— Папочка, я тоже сегодня получила двойку по физике, потому что не выучила урока.
Но ожидания Лёли не оправдались. Папа рассердился на неё, выгнал её из своей комнаты и велел ей немедленно сесть за книги.
И вот вечером, когда мы ложились спать, неожиданно раздался звонок.
Это к папе пришёл мой учитель. И сказал ему:
— Сегодня у нас в классе была уборка, и за книжным шкафом мы нашли дневник вашего сына. Как вам нравится этот маленький врун и обманщик, бросивший свой дневник, с тем чтобы вы его не увидели?
Папа сказал:
— Об этом дневнике я уже лично слышал от моего сына. Он сам признался мне в этом поступке. Так что нет причин думать, что мой сын неисправимый врун и обманщик.
Учитель сказал папе:
— Ах, вот как. Вы уже знаете об этом. В таком случае — это недоразумение. Извините. Покойной ночи.
И я, лёжа в своей постели, услышав эти слова, горько заплакал. И дал себе слово говорить всегда правду.
И я действительно так всегда и теперь поступаю.
Ах, это иногда бывает очень трудно, но зато у меня на сердце весело и спокойно.
М. Зощенко «Хлорофилл»
Только два предмета мне интересны — зоология и ботаника. Остальное нет.
Впрочем, история мне тоже интересна, но только не по той книге, по которой мы проходим.
Я очень огорчаюсь, что плохо учусь. Но не знаю, что нужно сделать, чтобы этого не было.
Даже по ботанике у меня тройка. А уж этот предмет я отлично знаю. Прочитал много книг и даже сделал гербарий — альбом, в котором наклеены листочки, цветы и травы.
Учитель ботаники что-то рассказывает в классе. Потом говорит:
— А почему листья зелёные? Кто знает?
В классе молчание.
— Я поставлю пятёрку тому, кто знает, — говорит учитель.
Я знаю, почему листья зелёные, но молчу. Я не хочу быть выскочкой. Пусть отвечают первые ученики. Кроме того, я не нуждаюсь в пятёрке. Что она одна будет торчать среди моих двоек и троек? Это комично.
Учитель вызывает первого ученика. Но тот не знает.
Тогда я небрежно поднимаю руку.
— Ах, вот как, — говорит учитель, — вы знаете. Ну, скажите.
— Листья зелёные, — говорю я, — оттого, что в них имеется красящее вещество хлорофилл.
Учитель говорит:
— Прежде чем вам поставить пятёрку, я должен узнать, почему вы не подняли руку сразу.
Я молчу. На это очень трудно ответить.
— Может быть, вы не сразу вспомнили? — спрашивает учитель.
— Нет, я сразу вспомнил.
— Может быть, вы хотели быть выше первых учеников?
Я молчу. Укоризненно качая головой, учитель ставит пятёрку.
Л. Каминский «Начинаю новую жизнь»
Юра лежал на диване, смотрел в потолок и мысленно ругал себя: «Давно пора взяться за уроки, а я лежу себе, и хоть бы что! Абсолютно никакой силы воли! Так и жизнь пройдёт, а я ничего не успею сделать. Никаких открытий, никаких рекордов... Помню, где-то читал, что Моцарт уже в три года музыку сочинял. А я? Я даже бабушке письмо сочинить не могу! И в школе сплошные неприятности. Взять хотя бы последний месяц. Два раза проспал. По физкультуре — «пара»: забыл дома кеды. По литературе — трояк: не мог вспомнить, почему поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем... Нет, так дальше не пойдёт! Пора начинать новую жизнь. Прямо с завтрашнего дня. Что у нас завтра? Пятница? Нет, лучше с новой недели! Пропускаю два дня и сразу — с понедельника! И никаких себе поблажек!»
Юра решительно вскочил с дивана, вырвал из тетради лист бумаги и стал писать:
«ПЛАН ДЕЙСТВИЙ № 1
1. Начать новую жизнь (с понедельника).
2. Ежедневно вставать в 6 часов 15 минут.
3. Купить гантели и делать зарядку с последующим обливанием ледяной водой.
4. Исправить двойку по немецкому и изучить ещё два иностранных языка.
5. Приходить в школу за 10 минут до прихода учителя.
6. Ответить бабушке на прошлогоднее письмо.
7. Выяснить, почему поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем».
Юра отложил авторучку и внимательно изучил план. Хоть пунктов получилось маловато, он всё же остался доволен:
— Ну, что ж, доживём до понедельника!
... В понедельник Юра опоздал в школу. Нет, он не проспал. Наоборот, встал на полчаса раньше, чтобы начать новую жизнь. По плану. Но легко сказать: «По плану»! А где он?
На столе его не было, на диване тоже. Юра искал его под кроватью, на шкафу, перевернул всю комнату — никаких результатов: «План действий № 1» как сквозь землю провалился!
«Ничего, — успокоил себя Юра, — трудности только закаляют силу воли!»
Он решительно вырвал из тетради лист бумаги и написал:
«ПЛАН ДЕЙСТВИЙ № 2
1. Найти «План действий № 1».
2. Начать новую жизнь (со следующего понедельника)».
Л. Каминский «Сочинение»
Лена сидела за столом и делала уроки. Смеркалось, но от снега, лежавшего во дворе сугробами, в комнате было ещё светло.
Перед Леной лежала раскрытая тетрадь, в которой было написано всего две фразы:
Как я помогаю маме.
Сочинение.
Дальше работа не шла. Где-то у соседей играл магнитофон. Слышно было, как Алла Пугачёва настойчиво повторяла: «Я так хочу, чтобы лето не кончалось!..»
«А правда, — мечтательно подумала Лена, — хорошо, если бы лето не кончалось!.. Загорай себе, купайся, и никаких тебе сочинений!»
Она снова прочитала заголовок: «Как я помогаю маме». «А как я помогаю? И когда тут помогать, если на дом столько задают!»
В комнате загорелся свет: это вошла мама.
— Сиди, сиди, я тебе мешать не буду, я только в комнате немного приберу. — Она стала протирать книжные полки тряпкой.
Лена начала писать:
«Я помогаю маме по хозяйству. Убираю квартиру, вытираю тряпкой пыль с мебели».
— Что же ты свою одежду разбросала по всей комнате? — спросила мама.
Вопрос был, конечно, риторическим, потому что мама и не ждала ответа. Она стала складывать вещи в шкаф.
«Раскладываю вещи по местам», — написала Лена.
— Кстати, передник твой постирать бы нужно, — продолжала мама разговаривать сама с собой.
«Стираю бельё», — написала Лена, потом подумала и добавила: «И глажу».
— Мама, у меня там на платье пуговица оторвалась, — напомнила Лена и написала: «Пришиваю пуговицы, если нужно».
Мама пришила пуговицу, потом вышла на кухню и вернулась с ведром и шваброй.
Отодвигая стулья, стала протирать пол.
— Ну-ка, подними ноги, — сказала мама, проворно орудуя тряпкой.
— Мама, ты мне мешаешь! — проворчала Лена и, не опуская ног, написала: «Мою полы».
Из кухни потянуло чем-то горелым.
— Ой, у меня картошка на плите! — крикнула мама и бросилась на кухню.
«Чищу картошку и готовлю ужин», — написала Лена.
— Лена, ужинать! — позвала из кухни мама.
— Сейчас! — Лена откинулась на спинку стула и потянулась.
В прихожей раздался звонок.
— Лена, это к тебе! — крикнула мама.
В комнату, румяная от мороза, вошла
Оля, одноклассница Лены.
— Я ненадолго. Мама послала за хлебом, и я решила по дороге — к тебе.
Лена взяла ручку и написала: «Хожу в магазин за хлебом и другими продуктами».
— Ты что, сочинение пишешь? — спросила Оля. — Дай-ка посмотреть.
Оля заглянула в тетрадь и прыснула:
— Ну ты даёшь! Да это же всё неправда! Ты же все это сочинила!
— А кто сказал, что нельзя сочинять? — обиделась Лена. — Ведь поэтому так и называется: со-чи-не-ние!
А. Раскин Из книги «Как папа был маленьким»
Как папа учился писать
Когда папа был маленьким, он очень быстро научился читать. Ему только говорили: вот это «а», вот это «б». И он выучил все буквы. Ему это было очень интересно. Он стал читать книжки, смотреть картинки. Но он совсем не хотел рисовать палочки. Маленький папа не хотел держать ручку с пером правильно. Неправильно он тоже не хотел её держать. Он вообще хотел читать, а не писать. Читать было интересно, а писать — скучно.
Но родители маленького папы сказали ему так:
— Не будешь писать — не будешь читать! — И добавили: — Пиши палочки!
Целый день, с утра до вечера, в ушах маленького папы звенели эти слова. И каждый день он с отвращением писал палочки.
Эти палочки были ужасны. Они были кривые, горбатые. Это были какие-то жуткие калеки. Маленькому папе и самому было противно смотреть на них.
Да, палочки у него не получались. Но зато кляксы получались просто замечательные. Таких больших и красивых клякс никто ещё не делал. С этим были согласны все. И если бы писать учились по кляксам, маленький папа писал бы лучше всех на свете.
Ни одна палочка не стояла у него ровно, и на каждой странице сидели большие, красивые кляксы.
Маленького папу стыдили, ругали, наказывали. Его заставляли переписывать урок два и три раза.
Но чем больше он писал, тем хуже были палочки и лучше кляксы.
И он не понимал, зачем его мучают. Ведь он же учил буквы. Ему говорили, что без палочек буквы не получаются. Но он этому не верил. И когда он пошёл в школу, все удивились, как хорошо он читает и как плохо пишет. Хуже всех в классе.
Прошло много лет Маленький папа стал взрослым. Он до сих пор любит читать и не любит писать. Почерк у него такой плохой и некрасивый, что многие считают, что он просто шутит.
И папе часто бывает стыдно и неловко.
Недавно папу спросили на почте:
— Вы что, малограмотный? — Папа обиделся.
— Нет, почему же, я грамотный! — сказал он.
— А это у вас какая буква? — спросили его.
— Это буква «ю», — тихо сказал папа.
— «Ю»? Кто же так пишет «ю»?
— Я... — тихо сказал папа.
И все засмеялись.
Ах, как хочется теперь папе писать красиво, чисто, хорошим почерком, без клякс! Как хочется ему правильно держать ручку с пером! Как жалеет он, что плохо писал палочки! Но теперь уже ничего не поделаешь. Сам виноват.
Как папа опаздывал
Когда папа был маленьким, он ходил в школу, как все дети. Но все дети приходили к началу занятий. А маленький папа всегда опаздывал. Иногда он опаздывал даже на второй урок. И это очень удивляло учительницу. Она говорила, что такого мальчика в их школе ещё не было. А директор сказал, что, наверно, в других школах тоже нет такого ученика.
— Этот мальчик опаздывает, как часы! — сказал директор. — И даже его родители ничего не могут с ним сделать. Я вызывал их два раза.
И действительно, родители ничего не могли поделать с маленьким папой. Каждый вечер происходила одна и та же история.
— Ты сделал уроки? — спрашивала бабушка.
— Сейчас... — отвечал маленький папа.
— Перестань читать и садись делать уроки! — говорил дедушка.
— Сейчас, — отвечал маленький папа, — только дочитаю страницу.
Маленький папа дочитывал страницу и начинал следующую. Он просто не в силах был бросить интересную книжку и сесть за скучные уроки.
— Брось книгу!
— Сейчас...
— Брось книгу!
— Сейчас...
Наконец у дедушки и бабушки лопалось терпение. Они вырывали у маленького папы книгу.
— Вырастешь лентяем! — говорили они.
Тогда маленький папа очень обижался.
Он долго плакал и требовал свою книгу обратно. Он говорил, что, пока ему не вернут книгу, он всё равно не сядет за уроки.
Так незаметно проходил вечер. Когда маленький папа наконец садился за уроки, он быстро засыпал. Его будили. Он опять засыпал. Его опять будили. Он всё равно засыпал. Его всё равно будили. И он делал уроки в каком-то полусне. Так незаметно проходила часть ночи. Наконец усталые дедушка и бабушка сами засыпали.
Утром начиналась другая история.
— Вставай! — говорила бабушка.
— Сейчас... — бормотал маленький папа.
— Вставай! - кричал дедушка.
— Сейчас...
— Вставай!
— Сейчас...
— Опоздаешь!
— Сейчас...
— Уже опоздал...
— Сейчас...
Все знают, как трудно встать рано утром, когда лёг поздно вечером. Самый сладкий сон как раз в это время. Особенно если тебе надо идти в школу.
Пока маленький папа медленно вставал, медленно одевался, медленно умывался, медленно пил чай и медленно собирал свои тетрадки, проходило очень много времени. И вот он бежал в школу, с ужасом глядя по дороге на все часы.
Когда маленький папа, задыхаясь, вбегал в класс, все ученики помирали со смеху. Смеялась даже учительница.
— А, вот и наш мальчик-опоздальчик! — говорила она.
И это было очень обидно.
А в школьной стенгазете маленький папа был нарисован крепко спящим в своей постели. Рядом с ним были нарисованы его родители. Они обливали его холодной водой из двух вёдер сразу. Огромный будильник тянул маленького папу за ухо. И какой-то мальчик с трубой дудел ему прямо в другое ухо. Всё это называлось: «Баюшки-баю». И это тоже было очень обидно. Но он опять опаздывал.
Делая уроки в последнюю минуту, маленький папа делал их не очень хорошо. Опаздывая в школу, он пропускал объяснения учителей, и это мешало ему хорошо учиться.
Кроме того, он всё время куда-то спешил, опаздывал, бежал, волновался. И это плохо отражалось на его характере. Но он всё равно опаздывал.
Я бы с удовольствием рассказал, как учителя и ученики смеялись над маленьким папой так обидно, что он в один прекрасный день пришёл в школу раньше всех и с тех пор не опаздывал ни разу.
Но я не хочу говорить неправду.
Маленький папа всюду опаздывал всю свою жизнь. Он опаздывал в школу. Он опаздывал в институт. И на работу он тоже опаздывал. Над ним всюду смеялись. Его наказывали. Его ругали и стыдили. И он очень много потерял в жизни из-за этой несчастной привычки. Он опаздывал в театр и смотрел спектакль без начала. Он опаздывал в гости, и на него очень обижались и даже иногда просили больше совсем не приходить. Он приходил по делу и портил это дело своим опозданием.
А сколько раз он встречал Новый год на пустой улице, опаздывая на встречу с друзьями. Сколько людей он подвёл!
Сколько смешных и обидных историй любят рассказывать о нём его знакомые... До сих пор маленький папа не может ходить по улице медленно. Он всегда спешит. Он привык куда-то опаздывать. И даже ночью ему снится, что он опять куда-то опоздал. И он вздрагивает и стонет во сне. А иногда ему снится, что он опять стал маленьким. Опять бежит в школу. И весело смотрит на часы. Ещё рано! Ему снится, что он не опоздал. Все его поздравляют.
Директор школы преподносит ему цветы. Его портрет вешают в школьном зале. Оркестр играет туш. И тут он всегда просыпается. И ему кажется, что теперь он не опаздывал бы в школу. Но это ему только кажется.
В. Голявкин «Яандреев»
Всё из-за фамилии происходит. Я по алфавиту первый в журнале; чуть что, сразу меня вызывают. Поэтому и учусь хуже всех. Вот у Вовки Якулова все пятёрки. С его фамилией это нетрудно — он по списку в самом конце. Жди, пока его вызовут. А с моей фамилией пропадёшь. Стал я думать, что мне предпринять. За обедом думаю, перед сном думаю — никак ничего не могу придумать. Я даже в шкаф залез думать, чтобы мне не мешали. Вот в шкафу-то я это и придумал. Прихожу в класс, заявляю ребятам:
— Теперь я не Андреев. Я теперь Яандреев.
— Мы давно знаем, что ты Андреев.
— Да нет, — говорю, — не Андреев, а Яандреев, на «Я» начинается — Яандреев.
— Ничего не понятно. Какой же ты Яандреев, когда ты просто Андреев? Таких фамилий вообще не бывает.
— У кого, — говорю, — не бывает, а у кого и бывает. Это позвольте мне знать.
— Удивительно, — говорит Вовка, — почему ты вдруг Яандреевым стал!
— Ещё увидите, — говорю.
Подхожу к Александре Петровне:
— У меня, знаете, дело такое: я теперь Яандреевым стал. Нельзя ли в журнале изменить. Чтобы я на «Я» начинался.
— Что за фокусы? — говорит Александра Петровна.
— Это совсем не фокусы. Просто мне это очень важно. Я тогда сразу отличником буду.
— Ах, вот оно что! Тогда можно. Иди, Яандреев, урок отвечать.
В. Голявкин «Крути снежные вертя»
Буря мглою небо кроет,
Вихри снежные крутя... —
орал я на весь дом.
Я отложил книжку в сторону и с выражением прочел:
Кроя мглою буря кроет,
Крути снежные вертя...
Что-то не то. Я опять начал снова:
Буря мглою...
Я забыл вдруг, что буря кроет. Я стал думать и вскоре вспомнил. Я так обрадовался, что начал снова:
Буря кроет небо мглоет...
МГЛОЕТ? Что это такое? Мне стало не по себе. Такого, по-моему, не было. Я поглядел в книжку. Ну так и есть! МГЛОЕТА нету!
Я стал читать, глядя в книжку. Всё получалось, как в книжке. Но как только я закрыл книжку, я вдруг прочёл:
Утро воет небо могилою...
Это было совсем не то. Я это сразу понял. Я всегда вижу, когда не то. Но в чём тут дело, в конце концов? Почему я никак не запомню?
— Не нужно зубрить, — сказал старший брат, — разберись, в чём там дело.
Я стал разбираться: значит, буря покрывает небо своей мглою и в то же время крутит что есть силы снежные вихри.
Я закрыл книжку и чётко прочёл:
Буря мглою небо кроет,
Вихри снежные крутя...
Больше я не ошибался.
В. Голявкин «Карусель в голове»
К концу учебного года я просил отца купить мне двухколёсный велосипед, пистолет-пулемёт на батарейках, самолёт на батарейках, летающий вертолёт и настольный хоккей.
— Мне так хочется иметь эти вещи! — сказал я отцу. — Они постоянно вертятся у меня в голове наподобие карусели, и от этого голова так кружится, что трудно удержаться на ногах.
— Держись, — сказал отец, — не упади и напиши мне на листке все эти вещи, чтоб мне не забыть.
— Да зачем же писать, они и так у меня крепко в голове сидят.
— Пиши, — сказал отец, — тебе ведь это ничего не стоит.
— В общем-то ничего не стоит, — сказал я, — только лишняя морока. — И я написал большими буквами на весь лист:
ВИЛИСАПЕТ
ПИСТАЛЕТ-ПУЛИМЁТ
САМАЛЁТ
ВИРТАЛЁТ
ХАКЕЙ
Потом подумал и ещё решил написать мороженое, подошёл к окну, поглядел на вывеску напротив и дописал:
МОРОЖЕНОЕ.
Отец прочёл и говорит:
— Куплю я тебе пока мороженое, а остальное подождём.
Я думал, ему сейчас некогда, и спрашиваю:
— До которого часу?
— До лучших времён.
— До каких?
— До следующего окончания учебного года.
— Почему?
— Да потому, что буквы в твоей голове вертятся, как карусель, от этого у тебя кружится голова, и слова оказываются не на своих ногах.
Как будто у слов есть ноги!
А мороженое мне уже сто раз покупали...
Рекомендуем посмотреть:
Рассказы Виктора Голявкина для школьников
Нет комментариев. Ваш будет первым!