Саша Чёрный «Патентованная краска»
В тихом отеле на окраине Парижа сидел в своём номере русский мальчуган Дима и скучал. Настоящее его имя было Вадим, но у шестилетнего человека всё ведь маленькое: и башмачки, и курточка, и самое имя. В номере отеля не очень-то развлечёшься. Дима открывал и закрывал краны с горячей и холодной водой, выдвигал и задвигал ящики комода — понюхал завалявшийся в комоде колбасный хвостик... Неинтересно. Нажал кнопку звонка у дверей. Раз приделана, значит, надо нажать. Но пришла горничная и сказала, что если он ещё раз позвонит, то придёт пожарный солдат и откусит Диме нос. Странные пожарные в Париже! Подставил он стул к центральному отоплению, сел на него и сразу соскочил. Почему? А вот вы сядьте, так узнаете.
Тётя Маша всё не возвращалась. Ушла после обеда по каким-то своим делам в город. Почему у взрослых всегда «дела»? Да ещё дела такие несуразные. Прилетела из Марселя с Димой, чтобы закупить в Париже партию дамских нарядов прошлого сезона. В Марселе в бедных кварталах мода всегда отстаёт на полгода, и для тёти Маши это было почему-то выгодно. Хорошо всё-таки быть мужчиной: носи себе свою курточку и пиджачок до бесконечности, и никакая мода тебя не касается...
Вот и сиди и дожидайся, как скучающий пудель какой-нибудь, которого из Марселя только потому и привезли, что не на кого было там оставить.
И вдруг за окном... О, это очень интересно! Стали в кружок люди, на цыпочки подымаются, друг другу через плечо куда-то заглядывают, а из середины звонкий голос, весёлый такой, что-то рассказывает. Натянул Дима свой берет на голову — швы так и затрещали, — слетел с лестницы леопардовыми прыжками — и на улицу.
Когда мальчик ростом с табурет — танцевать за спиной взрослых на цыпочках не очень-то весело. Дима нырнул под локоть какой-то полной дамы, наступил ей на туфлю, не успел даже сказать «пардон» и сразу очутился в первом ряду.
Плотный румяный француз, склонясь над походным столиком, грел на керосинке воду и купал в маленьких жестянках какие-то тряпочки. И всё говорил, говорил, говорил, точно его завели на целые сутки, — губами, руками, ногами... Даже чуб помогал, прыгал в такт словам и поддакивал: «Да, да, да!»
— Мои краски ничуть не похожи на те бесполезные дрянные порошки, которые вы можете купить в любой лавочке! Выбрасывать франки в Сену никому не воспрещается: Сена не станет от этого богаче, но вы обеднеете! Мои краски красят всё: шёлк, сукно, гипс, дерево, бумагу, волосы, слоновую кость, меха и даже гусиные перья. Кипятить не надо. Вы высыпаете в тёплую воду краску — раз! — и окунаете туда вашу вещь — два! — через пять минут вы облегчённо вздыхаете. Ваша вещь раз и навсегда становится красной, как петушиный гребень, зелёной, как морская волна, лиловой, как фиалка, чёрной, как внутренности негра... Что кому нравится... Если вы хотите сделать любимому существу сюрприз, вы покупаете пакетик — один стоит франк, два — франк шестьдесят пять — и красите гипсового поросёнка, или шёлковый платочек, или брезентовые туфли в любой цвет, как я это делаю на ваших глазах, господа! Вы хотите купить? Нет? Ничего, через две минуты вы купите! Вы хотите купить? Благодарю вас. Два пакета?.. Один. Ещё кто? Торопитесь! Завтра я уезжаю в Мадрид, и это последний случай в вашей жизни, когда вы можете запастись такими изумительными красками...
Дима стоял у самого ящика, нос его почти касался дымящейся кастрюльки. Разноцветные бульоны так вкусно и едко пахли... И вдруг одна его рука вытащила из кармана франк, а другая дёрнула болтающего человека за пальто (иногда ведь руки действуют раньше головы). А язык сказал робко и почтительно:
— Дайте мне пакетик!..
— Какого, друг мой, цвета?
— Лилового...
— Мерси, до свиданья! Видите, господа, даже дети не могут устоять!
И только на лестнице своего отеля Дима понял, зачем ему эта краска. «Он же сказал, что можно сделать любимому существу сюрприз... Тётя Маша моё любимое существо, я ей и сделаю сюрприз!»
Дима скользнул в свой номер с пакетиком в руке, — вот и развлечение нашлось. А за ним пушистый толстяк, белый отельный кот. Утром он от Димы ломтик ветчины получил, — коты такие услуги ценят и помнят... Запер мальчик поплотнее дверь, рукава засучил и за работу. На столе лежала тётина вязаная салфеточка, старенькая и вся в рыжих пятнах, — как же её не покрасить? Тёте Маше такой сюрприз и во сне не приснится!
Напустил Дима горячей воды в умывальник, литра два. Всыпал в воду тонкой струйкой порошок, и вода стала лиловая-лиловая, лиловей сирени, прозрачней аметиста. И стал купать салфеточку аккуратно и осторожно, чтоб брызги, не дай Бог, паркета не закапали: ведь отель!
Выкупал, отжал, лиловую воду в трубу сплавил, а чтоб не слышно было, как вода бурчит, стал громко кашлять. Умывальник начисто вымыл. Не салфетка, а фиалковый коврик!.. Разостлал на полу толстую обёрточную бумагу, сверху газету, сверху опять бумагу — и разложил, расправил салфеточку, — пусть сохнет. А белый кот кругом ходит, о комод трётся, о стул трётся, о Димины ноги, и всё ближе к салфетке на пружинных лапках подбирается: любопытно, никогда в отеле он таких штук не видал. Носом кислый воздух потянул и вдруг, не успел мальчик ахнуть, прыгнул кот на салфетку, перевернулся на спину и давай валяться и урчать. У котов всякие ведь фантазии бывают...
Дима смеётся: пусть, пусть поваляется, салфетка скорее просохнет. Но когда кот встал, мальчик чуть со стула не свалился: лиловый кот! Вся спина как тёмно-сиреневый куст... Да ведь теперь весь отель сбежится, что будет?! Ведь тётя же просила, чтобы он, не дай Бог, чего не натворил. Разве ж это он натворил? Это кот натворил. Что делать, что теперь делать?!
А в дверь стучат. Это всегда так бывает: чуть несчастье, сейчас тебя тут и накроют...
— Сейчас, Господи...
Дима кота под мышку и скорей его в ночной шкафик, кот лапы растопырил, еле удалось втиснуть. Вошла горничная (Дима лиловые руки за спину, салфетку успел под кровать ногой задвинуть) и спрашивает мальчика:
— Наш кот не у вас?
— Нет... он на улицу гулять пошёл. Сегодня такая хорошая погода!
Посмотрела она во все углы — и вышла.
Благородный кот, представьте себе, даже не мяукнул.
Вытащил его Дима, стал газетой вытирать. Куда там! Ещё ярче стал, краска и на живот пошла, и вдоль лап, и по ушам — прямо лиловая зебра. Продавец же ручался, что краска прочная, до самой смерти не сойдёт. А кот к нему на колени нацеливается прыгнуть...
Заметался Дима, но крепко помнит, что дела так нельзя оставить. Завернул кота в бумагу, нос в коридор высунул — никого. Побежал в конец коридора, кота на пол опустил и скорей к себе. У дверей оглянулся — всё в порядке: крашеный кот в чью-то полуоткрытую дверь шмыгнул — жилец, очевидно, на минутку вышел.
Главное сделано. Салфетку с бумагой с чёрного хода вынес и проезжему молочнику подбросил, — пусть себе кашне сделает.
Вернулся в номер, руки тёр-тёр и мылом, и тётиным одеколоном, и о каминные кирпичи. Наполовину отмыл. Что ж он врал, что краска не отходит?
Сел у стола и стал тихо-претихо сам с собой в домино играть.
Играет и одним ухом прислушивается: когда же в коридоре сражение начнётся? И началось! Хозяйка закричала басом, жилец дискантом, потом горничная, потом хозяйская дочка, потом все жильцы посыпались сверху и снизу.
Нельзя было Диме оставаться в стороне. Выскочил и видит: все у жильца в комнате столпились, на белом одеяле фиалки расцвели — всё в пятнах. Любимый кот в старое полотенце завёрнут, мяучит, ничего не понимает: он ведь один не знал, что он лиловый.
— Кто так посмел над ним надругаться? Вы мне, сударь, и за кота и за одеяло ответите!..
— Я?! — завизжал жилец. — Я?! Он ко мне вошёл крашеный, я вам, мадам, не кошачий красильщик... Я у вас третий год живу, ноги моей здесь не будет после ваших слов!..
Другие жильцы заступились, стали на хозяйку кричать, и хозяйка заплакала. Отельные хозяйки плачут редко, но случай был такой особенный.
И все стали свои предположения высказывать: выкрасили ли кота в насмешку или он сам по легкомыслию выкрасился.
А Дима вперёд просунулся и вежливо говорит:
— Вы, мадам, извините. Я — маленький, но кое-что понимаю. Внизу из аптеки в бак на чёрной лестнице всякую дрянь выбрасывают, может быть, ваш кот там и перемазался...
— Ах, какой умный мальчик! Конечно, конечно. Ведь это же анилиновая краска... — и побежала хозяйка аптекарю сцену делать.
Разве Дима соврал? Во-первых, кот сам выкрасился, а во-вторых, мог же он и в баке выкраситься... второй раз.
Убежал опять к себе. Представление было окончено, — и сел в домино доигрывать.
Тётя Маша вернулась поздно. Всё в порядке. Носом только потянула:
— Почему это в комнате воздух такой кислый?
— Это ты утром лимон резала, — сказал Дима.
Выпил свою порцию молока и раньше обыкновенного — в постель.
— Ты что же, Дима, нездоров?
— Нет, тётечка, просто спать хочется.
— Ну, спи: Бог с тобой!
Ходит тётя по комнате и всё думает, привезла она с собой салфеточку или ей только показалось, что она утром на столе лежала? Не стоит, впрочем, о таких пустяках и думать.
А Дима лежит в постели и соображает: тётя не раз смеялась, что он во сне разговаривает. Вдруг он ночью всё и разболтает?
И тихонько-тихонько вытянул из курточки носовой платок и завязал себе рот. Ночью и через нос дышать можно.
Рекомендуем посмотреть:
Рассказы для младших школьников. Новогодняя история «Заколдованная буква»
Саша Чёрный «Невероятная история»
Нет комментариев. Ваш будет первым!