Всеволод Сысоев «Амба»
Летний муссон гонит с неоглядных просторов Тихого океана тяжёлые дымчатые тучи к горам Сихотэ-Алиня. Цепляясь за раскидистые вершины тёмно-зелёных кедров, они замедляют свой бег и проливаются обильными дождями.
Под нависшей скалой, поросшей папоротниками и зелёными мхами, куда не залетают тяжёлые дождевые капли, лежит тигр. В знойный день Амба с удовольствием искупался бы в тихом заливе Катэна, но в холодную дождливую погоду он чувствовал отвращение к воде. Облизывая шершавым языком влажную шелковистую шерсть, Амба принюхивается к сырому воздуху. На скалистой круче много отстоев — каменистых выступов над самой бездной. К ним иногда прибегают изюбры, спасаясь от хищников.
Амба недавно пришёл в урочище Катэна, и его четвероногие обитатели ещё не знали о появлении «владыки джунглей». Он не ел четвёртые сутки, а дождь всё не переставал. Вскоре до его слуха донёсся лёгкий топот копыт и шуршание кустарника. Так мог бежать только напуганный изюбр, но почему в стороне шуршали кусты? Мучимый любопытством, Амба вышел из-под навеса и направился к тому месту, где, по его предположению, пробежал какой-то зверь. Тонкое обоняние хищника уловило свежий запах копыт изюбра. Но к ним примешивался другой запах, который всегда выводил из равновесия тигра, — пахло волками. Это они гнали изюбра. В загоревшихся глазах Амбы сверкнули зеленоватые искорки раздражения. Широко зевнув, он бесшумно заскользил за убежавшими зверями.
Волкам не пришлось долго гнать изюбра. Заскочив на обрывистый выступ скалы, соединявшийся узкой перемычкой с горой, бык обернулся головой к единственному проходу и стал поджидать своих преследователей. С трёх сторон его окружала пропасть, и только с одной к нему на площадку могли проникнуть враги. Он низко опустил свои рога, угрожающе поблескивающие восьмью острыми концами-пиками. Но самым страшным оружием для волков были передние копыта изюбра, разившие насмерть.
Вскоре к отстою подоспели двое волков. Видя, что опоздали, хищники расселись около скалы, облизываясь при виде быка, столь близкого и недоступного для них. Волчица было сунулась к изюбру, но тут же отскочила, лязгнув зубами. Острое копыто чуть не раздробило ей голову. Голодным волкам не хотелось оставлять оленя, и они улеглись под кустами у него на виду. Серые разбойники не раз подолгу осаждали изюбрей на отстоях, доводя их до изнеможения. Не уйти бы от волчьих зубов и этому, если бы не Амба, жёлтой тенью мелькавший между стволами деревьев.
Тигр издалека увидел стоящего на утесе изюбра. Он неторопливо, как опытный охотник, рассмотрел подходы к отстою. Прямо идти было нельзя: место открытое, и олень увидит его. Припадая к земле, Амба стал обходить кругом отстой, скрываясь за гребнем увала. Мягкие подушечки его широких лап с втянутыми когтями, соприкасаясь с мокрыми листьями и травой, не производили никакого звука. Он крался так бесшумно, что даже сам не слышал лёгкого шелеста своих шагов. Ветки кустарника, задевая за бока, скользили по шелковистой шерсти. Тигр медленно проплывал среди зарослей, как месяц среди туч.
До отстоя оставалось недалеко, когда Амба заметил лежавших на земле волков, внимание которых было сосредоточено на изюбре, переминавшемся с ноги на ногу. Олень вкуснее худого жилистого волка, но тигр без колебания решил схватить волчицу, лежавшую поближе к нему. То ли заговорила в нём предвечная вражда кошки и собаки, то ли голодная нетерпеливость толкнула Амбу на это. Нацелившись на волчицу, тигр ещё осторожнее подползал к ней, переходя от одного прикрытия к другому, а когда до жертвы оставалось не более двадцати метров, он припал на несколько мгновений к земле, подобрал задние лапы, сжав мышцы до дрожи во всём теле, и прыгнул. Десять метров пронеслось его тело в воздухе, прежде чем коснулось земли. Волки бросились врассыпную, но было поздно. На втором прыжке тяжёлые лапы Амбы опустились на волчью спину, и не успела волчица огрызнуться, как её позвонки хрустнули и разошлись в мощных тигриных челюстях. Воспользовавшись бегством своих врагов, изюбр спрыгнул с отстоя и опрометью бросился в спасительные заросли.
Амба нёс в зубах волчицу так же легко, как кошка мышь. Ему не хотелось ужинать под дождём. Вернувшись к своему сухому логову, он не торопясь съел переднюю часть волчицы, облизал лапы и задремал. Разбудил его тревожный крик сойки. Занимался солнечный день. Амба спустился к ключу, напился прозрачной холодной воды.
Позавтракав остатками волчицы, он развалился под скалой, и, когда солнце стало клониться к горизонту, отправился по своим охотничьим владениям. Косогор, где шёл Амба, был покрыт смешанным лесом. На пути попадались старые дуплистые липы, белокорые пихты. Местами деревья были обвиты лианами. Высокие перистые папоротники скрывали его с головой. Лесные поляны густо поросли колючей аралией и диким перцем, даже тигру было трудно пройти сквозь эти заросли, и он обходил их. Лес оглашался птичьими голосами. Особенно резко выделялись крики желны и дроздов. Пахло перегнивающей листвой. В воздухе носились крупные иссиня-чёрные бабочки-хвостоносцы. По морщинистому стволу тополя, подобно живой лиане, поднимался вверх полоз, чёрное тело которого украшал нарядный ярко-жёлтый узор. И хотя тигр питал отвращение к змеям и никогда их не трогал, полоз поспешил забраться на недосягаемую высоту.
С наступлением сумерек оживились обитатели леса. С дерева на дерево перелетали летяги, вышли на охоту индийские куницы. Шелестел в сухих листьях ёж. Амба прошёл несколько километров, но нигде не встретил изюбра или кабана, к мясу которых питал особое пристрастие. Рассвет застал его на берегу горной реки. Из неё он утолил жажду и, растянувшись на мягком зелёном мху, проспал весь день в тени старых елей. Вечером он снова отправился на охоту.
Пробираясь дубняком, он чуть было не схватил молодого гималайского медведя. Пестун проворно заскочил на дерево и, устроившись в развилке высоких веток, стал наблюдать за тигром, разлёгшимся под деревом. Сидеть среди ветвей было жёстко и неудобно. Медведь отгрыз несколько веток и сложил их в развилке сучьев. Получилось некоторое подобие настила, на котором и разместился медведь, как в гнезде. Теперь тигру не дождаться его на земле. Прокараулив медведя до утра, Амба побрёл по лесу в поисках кабанов.
Вскоре он вышел на торную изюбриную тропу, приведшую его к солонцу. Здесь на вязкой земле было много свежих следов изюбрей. Пахло оленями. Тигр внимательно озирался по сторонам. Выбрав сухой бугорок, густо поросший вейником, Амба прилёг в ожидании изюбрей. В полночь треснула ветка: к солонцу шёл какой-то зверь. Тонкое чутьё тигра уловило запах изюбра раньше, чем зоркие глаза рассмотрели его неясный силуэт.
Изюбр подходил к ключу осторожно: останавливался через несколько шагов, поводил большими ушами, долго принюхивался к воздуху. Но, кроме запаха солоноватой земли, его чёрные ноздри не уловили ничего подозрительного. Наконец изюбр подошел к солонцу и начал жадно поедать землю.
Этого только и ждал Амба. В два прыжка очутился он на спине оленя, в несколько хваток раздробил ему позвонки и сломал шею. Олень упал мёртвым. Амба наелся парного мяса и лёг на траве невдалеке от своей жертвы. Но пользоваться сытым блаженством ему довелось недолго.
Пока он нежился на прохладной земле, по следу его брёл огромный бурый медведь. Широкие лапы под полутонной чёрной тушей утопали в моховой подушке. Десятисантиметровые когти зловеще постукивали о корни деревьев и камни, лежащие на тропе. Медведь был голоден. Он знал, что тигриные следы приведут его к сытному обеду, и не ошибся. Резкий запах свежего мяса заставил его остановиться и принюхаться — кроме изюбрятины, пахло тигром.
О своем появлении «хозяин тайги» оповестил глухим грозным рёвом, от которого задрожали листья. Поднявшаяся дыбом шерсть на его загривке увеличивала и без того высокий полутораметровый рост медведя, стоящего на четырёх лапах. Он требовал своей доли и в случае отказа был готов на битву. Будь тигр голоден, он, может, и принял бы дерзкий вызов, но перегруженный желудок не располагал к драке. Глухо ворча, Амба уступил медведю свою добычу и ушёл в сопки.
Свои охотничьи места Амба обошёл за несколько дней. Иногда его дневные переходы превышали десятки километров. В течение месяца он поймал двух изюбрей и одного крупного кабана, но полностью съесть свою добычу ему не удавалось. По его следам ходил медведь. Чувствуя инстинктивно в шатуне более сильного противника, Амба уступал ему, но злость всё больше наполняла тигриное сердце.
Наступила осень. С дубов начали осыпаться коричневые жёлуди, на лозах винограда красовались чёрно-синие грозди ягод. Спокойствие леса стало нарушаться выстрелами охотников. Среди следов обитателей Катана появились новые — следы человека. Амбу не пугали эти следы, но им овладела какая-то смутная тревога, которая боролась с любопытством. Однажды ночью он долго шёл по следу человека. Подойдя к ключу, Амба увидел крохотную избушку. Из железной трубы летели искры и пахло дымом, как в тот год, когда горел лес. И хотя тигр не боялся огня, этой крохотной избушки, ему не понравилось соседство с человеком, и он ушёл прочь.
Теперь добывать пищу стало труднее. Опавший и смёрзшийся лист шуршал даже под бархатными лапами Амбы. Кабанов и изюбрей тревожили охотники и их собаки. Тигр часто ходил голодным.
Как-то, идя по гребню сопки, Амба издали увидел бредущего гималайского медведя, принадлежавшего к той породе полудревесных медведей, которых тигр неоднократно добывал себе на обед. Не подозревая об опасности, гималайский медведь приближался к залёгшему за валежиной тигру. Он подбирал на ходу опавшие жёлуди и так увлекся этим занятием, что подошёл совсем вплотную к своему врагу. Глухо рявкнув, Амба в один громадный прыжок вскочил на медвежью спину и запустил в неё клыки и когти. Не ожидавший нападения медведь от страха и боли взревел, шарахнулся под откос. С крутого склона горы звери кубарем скатились в ключ. Здесь медведю удалось вырваться из тигриных объятий, и он побежал в гору, но скоро был настигнут тигром и сбит с ног. Звери опять скатились в ключ. На этот раз клыки тигра вонзились в шею медведя. Немало был потрёпан и Амба. Не обращая внимания на свои раны, он принялся за жирную медвежатину Два дня возвращался тигр к своей добыче, и, когда остались от медведя голова, лапы да крупные кости, которые даже в мощных челюстях тигра не раскалывались, Амба покинул глухой ключ. После жирной пищи ему не хотелось есть несколько дней, но зато пил он много.
Вскоре выпал первый снежок. С удовольствием покатавшись на нём, словно играющий котёнок, тигр разлегся под старым тисом, где не было снега. Лес теперь далеко просматривался. Одни его обитатели откочевали в южные
В середине зимы выпал глубокий снег. Местами сугробы превышали рост тигра, и ему трудно было делать длинные переходы. На снегу спать он не мог и потому пользовался гайнами кабанов. Но даже в мягких кабаньих берлогах, где обычно он спал днем, когда скупое на тепло зимнее солнце освещало лес, тигр изрядно мёрз и с наступлением сумерек отправлялся бродяжничать. Он любил ходить по медвежьим следам и кабаньим тропам, а если встречал след охотника, то шёл и по нему. Ходить по чужим следам было легче, да и добыча попадалась чаще.
Вот и теперь Амба шёл кабаньей тропой. Словно проложенная по компасу, она тянулась на запад. Вскоре тропа исчезла, распавшись на несколько отдельных следов. Пройдя по одному из них, Амба обнюхал куст бересклета. Ветки его были недавно обломаны, но не валялись на снегу. Видимо, их унес кабан к гнезду, которое могло быть где-то поблизости. Тигр шёл очень осторожно, поминутно принюхиваясь и прислушиваясь.
...Один неосторожный шаг может поднять кабанов, а догнать бегущих свиней будет трудно даже тигру Растительность не сдерживает их стремительного бега. Кабан как клином раздвигает своим телом густые заросли. Покрытый густой жёсткой щетиной, он легко скользит, не цепляясь за ветки. Преодолевать же густую сеть ветвей кустарника тигру будет труднее: его тело более уязвимо, а мягкие лапы могут быть поранены острыми, как шило, и крепкими, как кость, еловыми сучками. Вот почему Амба обычно подкрадывается к кабану как можно ближе и в несколько гигантских прыжков достигает его, но если промахнётся, что бывает очень редко, то не преследует.
Мелкими семенящими шажками Амба быстро пошёл по направлению к гайну, где лежала свинья, затем припал на передние лапы и толкнул своё тело вперёд. В один прыжок он достиг гайна и опустился на дрогнувшую от испуга кабанью спину. Страшный крик огласил уснувший лес. В ужасе бросились в разные стороны поросята, и снова ледяное безмолвие овладело лесными дебрями.
Теперь у тигра был сытный ужин и тёплая берлога. Утром чуть свет над Амбой пролетела чёрная ворона. Она сделала всего один круг, но от её зорких глаз не ускользнула ни свинья, ни тигр, ни кровавое пятно на снегу. «Как! Как!» — прокричала она, и не прошло десяти минут, а уж над Амбой кружила стая её подруг. Они расселись на макушках сухих пихт и начали утреннюю перекличку.
Потянувшись и стряхнув с себя прилипшие хвоинки, Амба приблизился к кедру, встал на задние лапы и запустил свои светлые когти в красноватую кору, словно желая убедиться в её прочности. Затем он подошёл к своей добыче и приступил к завтраку. Слабый ветерок донёс до него запах медведя. Вскоре послышался шорох, и черная горбатая фигура шатуна мелькнула в просветах между деревьями. Озлобленный медвежьей назойливостью, Амба глухо зарычал и ощетинился. Но медведь продолжал потихоньку приближаться. Тогда тигр бросился ему навстречу с угрожающим рёвом. Он не хотел на этот раз уступать свою добычу. Но шатун был очень голоден. Лохматая чёрная шерсть, свешиваясь с его впалых боков, на загривке стояла дыбом. Тигриный рёв его не пугал, а раздражал.
Из глубины могучей груди неслось рокотание, напоминающее отдалённый грохот грозы. Потоптавшись на одном месте, шатун стал обходить тигра, постепенно сближаясь с ним. Желая отпугнуть Амбу, медведь поднялся на задние лапы. Теперь его рост превышал два метра. Когти топорщились, как чёрные крючковатые пальцы рук великана. Для устрашения он загребал ими воздух, при этом когти зловеще щёлкали один о другой. Но тигр не уходил. Выбрав удобный момент, он бросился на спину шатуну и вонзил свои кинжалообразные клыки в медвежий загривок. Медведь застонал и повалился на бок. Занеся широкую лапу, он стащил с себя и сжал в железных объятиях тигра, вцепившись в полосатый бок жёлтыми клыками.
Отбиваясь всеми лапами, тигр не разжимал челюстей. Разрывая крепкие мышцы медвежьей шеи, он добирался до позвонков... Пестрым клубком катались звери по земле, ломая молодые деревца и оглашая лес громким рёвом. Под ударами длинных когтей шерсть с обоих летела клочьями. На утоптанном снегу всё шире и шире расплывались кровавые пятна. Трижды медведь подминал под себя тигра, но каждый раз хищник выскальзывал из его смертоносных объятий и заскакивал ему на спину, пытаясь сломать медведю шею.
Олени и кабаны в таких случаях бросались в бегство и тащили на себе страшного всадника до тех пор, пока не падали замертво. Да не таков был медведь. Чувствуя, что его оседлал тигр, он валился на бок и стаскивал с себя Амбу своими сильными лапами. В первое время схватки все шансы на победу были на стороне тигра. Он превосходил медведя быстротой ударов, ловкостью и инициативой нападения. Шатун, казалось, только защищается. Но вскоре Амбу стали покидать силы. Не имея возможности убить шатуна молниеносно, он всё чаще и чаще попадал в его объятия, от которых трещали рёбра. Силы медведя были неистощимы. Его рёв перешел в стон, пачкая красивую шкуру тигра пеной и кровью, он разрывал её когтями и клыками, норовя вцепиться в горло. Вскоре Амба понял, что ему не одолеть медведя.
Он не привык ценой неимоверных усилий достигать победы и решил уйти, но лапы медведя, словно железные обручи, стягивали его тело. Чтобы разорвать эту смертельную хватку, тигр вонзил в медвежью лапу клыки. Трес
Медведь убил Амбу тем же способом, которым тигр убивал оленей. Быстро залечиваются раны на медведе. Шатун в течение месяца не покидал кабаньего логова. Съев остатки свиньи, он принялся за тигра, мясо которого было столь же вкусным и жирным, как у кабана. Спал он в кабаньей берлоге и, когда запасы пищи кончились, ушёл к синеющим на горизонте сопкам.
Рекомендуем посмотреть:
Нет комментариев. Ваш будет первым!