Богданов «Карелинка»
Николай Богданов «Карелинка»
Если нужно было поразить далекую, еле видимую цель, никто не мог сделать это лучше молодого снайпера нашей роты — Евгения Карелина, а попросту — Жени.
Это он снял с одного выстрела «фрица с длинными глазами» — фашистского наблюдателя, который разглядывал Ленинград, устроившись на маковке заводской трубы. Фашист так и свалился в трубу, только стекла бинокля сверкну ли...
Женя умел выбирать цель и днем и ночью. ц позиции находил в самых неожиданных местах: то затаится в болоте и снимет немецкого наблюдателя; то заберется на вершину заводской трубы, избитой снарядами до того, что она вот-вот рухнет, и выцелит оттуда офицера, вышедшего из блиндажа прогуляться по свежему воздуху.
— Здорово у тебя получается! — завидовали иные бойцы.
А Карелин отвечал:
— По науке. Я траекторию учитываю. Могу попасть даже в невидимого фрица.
И аккуратно протирал кусочком замши стекло оптического прицела. Винтовку он берег и холил, как скрипку. Носил ее в чехле. Когда Женя выходил на снайперскую охоту, его охранял автоматчик. Берегли у нас знатного снайпера.
Напарника ему дали надежного, уроженца Сибири, по фамилии Прошин.
Командир сказал ему:
— Сам погибай, а снайпера сохраняй! Будьте надежны! — ответил Прошин.
И охранял на совесть. При выходе снайпера первым выползал вперед и оберегал выбранную Карелиным позицию, а при уходе прикрывал с тыла.
Однажды он сказал Карелину:
Молодой ты, Женя, а хитрый: сколько прикончил фрицев, а сам жив остаешься. Наверное, жизнь свою очень любишь.
— Люблю, — не смутившись, ответил Карелин. — Жизнь мне очень нужна. Длинная- длинная, до седых волос...
— Это зачем же такая?
— Я должен за свою жизнь вывести под Ленинградом грушу-дюшес «карелинку» и виноград «северный карелинский». Друзьям детства обещал, когда еще пионером был.
— Ага, — догадался Прошин, — так это ты для того у командира отпуска зарабатываешь, чтобы с лопатой в Летнем саду повозиться? Знаю. Наши солдаты видели тебя у мраморных фигур.
— Нет, это я не для того. Чтобы спасти от обстрела мраморные статуи, ленинградцы решили их закопать в землю. А мы их опавшими листьями укрывали, чтобы землей не поцарапать.
— Ишь ты, какой заботливый! — сказал Прошин, по-отечески обняв Женю за плечи. — Ничего, не бывать врагу в городе. По его улицам Ленин ходил... Здесь нам каждый камень дорог.
Подружились они крепко и за время обороны Ленинграда врагов поубивали немало.
Наступил день прорыва блокады. Бойцы чувствовали подготовку нашего удара и ожидали его, как праздника.
Пехотинцам ставилась задача: с первого броска достигнуть вражеских артиллерийских позиции.
После ураганной артиллерийской подготовки, в которой приняли участие и грозные броненосцы» стоящие на Неве, бросилась вперед наша пехота.
Обгоняя товарищей, неслись на лыжах Карелин и Прошин.
Жене хотелось во что бы то ни стало достигнуть первым артиллерийских позиций на Вороньей горе. Там стояли батареи тяжелых орудий, которые вели обстрел Ленинграда.
Вот с ними-то и хотел Женя посчитаться.
Он знал тут все ходы и выходы. По долинке ручья, по канавке, окружающей старинный парк, незаметный в белом халате, проскользнул он в парк, а за ним и Прошин, также на лыжах.
И только они выбрались на опушку — увидели, как из мелкого кустарника поднимаются к небу стволы орудий, выше деревьев.
Лафеты их передвигались по кругу, громоздкие, как тендеры паровозов. Замки орудий открывались, как дверцы паровозных топок.
Эти дальнобойные пушки недавно прибыли с заводов Круппа, из глубины Германии. Гитлер хвастался, что разрушит Ленинград при помощи этих стальных чудовищ.
Вот они готовятся к стрельбе. Белый брезент, прикрывавший гору снарядов, был раскрыт. Солдаты подкатывали вагонетки со снарядами по Рельсам узкоколейки. Заряжающие поднимали снаряды лебедками. Наводчики крутили штурвалы, и пушки медленно поднимали дула к небу. Офицер, поблескивая очками, торопливо выкрикивал приказания. Позади батареи глухо ворчали большие крытые грузовики.
Карелин понял, что гитлеровцы, перед тем как удрать, хотят выпустить по городу весь запас снарядов.
— Прошин, друг, не позволим! — прошептал он, схватив товарища за руку.
— Да что ты, Женя! Что же мы сделаем вдвоем?
И автоматчик оглянулся, далеко ли рота. Далековато...
Позади слышался гранатный бой у решетки дудергофского парка.
— Ишь ты, как мы вырвались вперед! Что же делать-то?
Но Карелин знал, что как кошка, вскарабкался он на дерево и, положив винтовку на сучья, открыл снайперский огонь по орудийной прислуге.
Выстрел, другой, третий — и каждая пуля в цель. Заряжающий опустил рукоятку лебедки. Снаряд ткнулся в снег, придавив подвозчика. Наводчик ткнулся головой в лафет. Офицер сел, взмахнув руками.
Прошин, стоя за деревом, считал пустые гильзы, сыпавшиеся с дерева, как ореховые скорлупки, и шептал:
— Ага, вот оно как, вот...
Но вдруг заметил опасность. Стволы нескольких орудий перестали подниматься к зениту, а стали медленно опускаться.
Ниже, ниже, словно высматривая, кто притаился тут, на опушке парка.
Вот один ствол уставился прямо на самого Прошина, так, что его покоробило.
- Женя, — закричал он, — слезай! Сейчас они нас прямой наводкой! Женя!..
Но Карелин не слушал. Зарядив новую обойму, он стрелял, все ускоряя огонь. Среди пуль попались бронебойные и зажигательные. Бронебойные с визгом ударялись о сталь лафетов, зажигательная подожгла грузовик.
На батарее возникла паника. Солдаты бежали к грузовикам, бросая орудия, офицеры прятались за укрытия. По несколько орудий нацелили па опушку парка, откуда велся меткий огонь. Фашисты вообразили, что опушка парка уже захвачена многочисленной русской пехотой.
— Женя, приказываю — слезай! Я за тебя отвечаю! Пропадешь...
— Не мешай! Погоди...
— Женя, вперед! А то накроют!
Но Карелин уже не слушал, что кричал ему Прошин снизу. И залп орудий, направленных на опушку парка, застал его в разгаре боя. Тяжелые снаряды вспахали землю, подняли вверх камни, решетку парка, деревья. Всю местность заволокло желтым дымом. Разрывы прогрохотали так, словно здесь взорвался артиллерийский склад.
Разбежавшиеся было фашисты решили, что с русскими пехотинцами, захватившими опушку парка, покончено, и стали возвращаться к орудиям.
Но в это время из дымного облака, в котором еще крутились, оседая, какие-то бумаги, ветка деревьев и окопное тряпье, поднятое вихрями разрывов, послышался хриплый крик:
— Ур-ра!..
По лафетам зацокали пули. А перед фашистами появился русский пехотинец. Простоволосый, без каски, в разодранном белом халате, он бежал на батарею, прижав к груди автомат. Строчил из него, рассеивая пули веером, и неумолчно кричал «ура».
Фашистам показалось, что за ним бегут цепи русской пехоты. И, увидев первого грозного вестника наступающих, они бросили вагонетки, снаряды, пушки и кинулись по машинам.
Через минуту Прошин был уже на батарее хозяином. Забравшись на гору снарядов, он размахивал автоматом над головой и призывал:
— Карелин, ко мне!
Но Женя не откликался. Что случилось с ним?
На батарею уже бежали наши подоспевшие бойцы. Все пушки были захвачены целыми.
Прошин вернулся на перепаханную снарядами опушку парка.
Долго, хлопотливо разбирал он груды ветвей, поднимал расщепленные стволы, все искал товарища. И наконец нашел его мертвое тело.
Карелин погиб, спасая свой родной Ленинград. Но винтовка его сохранилась. Без единой царапины. Была еще тепла от выстрелов, и оптически прицел поблескивал.
Прошин вынес тело снайпера и старательно уложил на видное место, а сам побежал догонять роту — бой не ждал.
Он захватил с собой его винтовку. И до вечера носил за спиной. Только к ночи опомнился у какого-то костра и затосковал о Жене, как о погибшем сыне.
Бойцы видели, как он взял и руки снайперскую винтовку Карелина и долго смотрел на нее. Потом вздохнул, подошел к командиру и отрапортовал:
— Виноват, не уберег Карелина... Примите оружие.
Командир посмотрел на него, подумал и, отстранив винтовку, сказал:
— Не смогли уберечь — сумейте заменить товарища. Ведь вы, сибиряки, — стрелки!
— Спасибо! — сказал с чувством Прошин. — Постараюсь заслужить подарок. Будьте надежны — заиграет в моих руках.
И заиграла.
Стрелял из нее Прошин отлично и, когда ушел в тыл после ранения, передал отличному снайперу - Жильцову. А после него она была у Матвеева. Так и дошла, как эстафета, до самого Берлина.
И каждый, кто принимал ее как почетное орудие, становился на одно колено, целовал ложу, всю исчерченную насечками по количеству истребленных фашистов, и давал клятву воевать так же, как воевал ее первый хозяин — Евгений Карелин.
Так дожила она до победы. А сейчас стоит рядом со знаменем полка. Ветераны зовут ее ласково «карелинка».
Молодым солдатам, пришедшим в полк, всегда рассказывают ее историю.
А тем, кто отличится в учебе, дают сделать из нее почетный выстрел.
Рекомендуем посмотреть:
Рассказы о войне для школьников. Рассказы о штурме Берлина
Рассказы о войне для школьников. Генерал Жуков
Рассказы о войне для школьников. Генерал Панфилов
Нет комментариев. Ваш будет первым!