Братья Гримм «Пряничный домик»
Братья Гримм «Пряничный домик»
На опушке густого дремучего леса жил бедный дровосек с женою. Было у него двое детей: мальчик Гензель и девочка Гретель. Жена дровосека приходилась им не родной матерью, а мачехой. Трудно было подчас беднякам: случалось частенько им есть впроголодь, а иной раз и вовсе сидели они без хлеба. Раз во время такой сильной нужды лежал дровосек на своей жесткой постели и не мог заснуть от назойливых горьких дум. И говорит он жене со вздохом:
— Не придумаю я, как нам извернуться. Что нам делать с детьми, если и сами-то мы сидим без хлеба?
— А вот что я придумала, — отвечала ему жена, — уведем завтра пораньше детей в лес, в самую глухую чащу. Разведем там костер, оставим детям по кусочку хлеба, а сами пойдем работать. Дети останутся одни в лесу и ни за что не найдут дороги домой.
— Нет, не могу я тебя послушать, — сказал муж. — Не хватит у меня духу оставить в лесу своих детей, чтобы съели их там дикие звери.
— Эх ты, простофиля! — закричала жена. — Или ты хочешь, чтобы мы все померли от голода на твоих глазах, а ты будешь нам сколачивать гробы?
Тут жена стала его донимать до тех пор, пока он не обещал сделать, как она хотела. А дровосек все твердил:
— Эх, до смерти жаль мне моих горемычных детушек!
А дети не спали: они тоже были голодны. Слышали они все, что говорили отец с мачехой. Гретель горько плакала и жаловалась брату:
— Пропали мы теперь совсем!
— Перестань, — говорил ей Гензель, — что горевать? Погоди, я выручу из беды.
Как только заснули отец с мачехой, Гензель встал, оделся, открыл дверь и вышел из дома. Ясный месяц освещал белые камешки на дороге возле дома, и они блестели, как новые денежки. Гензель нагнулся и набил ими полный карман, а потом пришел домой и сказал сестре:
— Полно, Гретель, спи спокойно. Господь нам поможет.
И сам улегся на кровать.
На заре, пока еще солнышко не встало, мачеха разбудила детей:
— Эй, лежебоки, живо поднимайтесь, собирайтесь за дровами в лес!
И она дала детям по кусочку хлеба со словами:
— Вот вам и обед, да глядите, раньше времени его не съешьте, а то ведь вам больше ничего не перепадет.
Гретель спрятала оба куска себе под передник, а у Гензеля карман был битком набит голышами. И пошли все в лес. Шагнул Гензель раз, другой и остановился, шагнул еще и опять оглянулся на дом. Вот отец его и спрашивает:
— Ты чего это, Гензель, зеваешь? Иди, как следует, да смотри, не отставай.
А Гензель ему отвечает:
— Родимый мой батюшка, смотрю я на свою белую кошечку: уселась она на крыше, будто со мною прощается.
— Вот дурак-то! — закричала мачеха. — Да разве это твоя кошечка? Это труба белеет на солнце.
Но Гензель на самом деле никакой кошечки не видел, а просто кидал он на дорогу камешек по камешку. Забрался дровосек с детьми в самую чащу леса и стал им говорить:
— Вот что, ребятки: собирайте-ка здесь хворост, а я разведу вам огонек, чтобы вы согрелись.
Натаскали Гензель с Гретель большую кучу хвороста, а дровосек его поджег. Когда высоко поднялся кверху огонь, мачеха сказала:
— Отдохните, детки, у огонька, а мы пока станем дрова рубить. Нарубим дров и возьмем вас с собою домой.
Гензель и Гретель остались у костра и пообедали своими кусочками. Все время слышали они стук топора и были уверены, что отец их близко. На самом же деле это стучала сухая ветка: дровосек привязал ее к дереву, ветку ветром раскачивало, она и стучала. Долго сидели дети, устали и захотели спать. Легли они и заснули крепким сном, а когда проснулись, в лесу было совсем темно. Настала ночь. Заплакала Гретель:
— Ах, как же нам теперь отсюда выбраться?
— Постой, — уговаривал ее Гензель, — вот выйдет на небо месяц, и увидим мы дорогу.
Как только выглянула полная луна, Гензель взял за руку Гретель и пошел отыскивать дорогу. Камешки Гензеля блестели, как новые денежки, и по ним дети отлично разглядели дорогу домой. Шли они долго, шли всю ночь и на заре очутились перед родною избушкой. Когда дети постучались, мачеха сама открыла им дверь и закричала:
— Ах вы негодные! Мы думали, что вы уже никогда домой не придете! Как смели вы так долго спать в лесу?
Но отец все это время горевал о брошенных в лесу детях и теперь им очень обрадовался.
Прошло много ли, мало ли времени, и стало семье дровосека опять нечего есть. Мачеха снова пристала к мужу:
— У нас осталось только полкраюхи хлеба. Давай отведем детей подальше в лес, чтобы они уж ни за что домой не вернулись. Не умирать же нам с голоду вместе с ними!
Тяжко было слышать это бедному дровосеку.
«Эх, — подумал он, — лучше было бы поделиться с ребятками и последней коркой хлеба!»
А жена не дала ему и слова молвить, так и накинулась с упреками и бранью. И он опять уступил сварливой бабе.
Дети не спали и все слышали. Только заснули отец с мачехой, Гензель встал и пошел набрать камешков, но мачеха раньше заперла крепко-накрепко дверь, и Гензель вернулся ни с чем на свое место. Тогда он опять принялся уговаривать сестру:
— Спи, Гретель, полно плакать, Господь нас не оставит.
Чуть стала заря заниматься, мачеха разбудила детей, дала им по кусочку хлеба, еще меньше, чем в прошлый раз, и повела их в лес. По дороге Гензель поминутно останавливался и бросал назад крошки хлеба. Так искрошил он весь свой кусок.
— Что это, Гензель, ты все останавливаешься да смотришь назад? — сказал отец. — Шагай скорее.
— Я смотрю на моего белого голубка, — отвечал Гензель, — он уселся на крышу и прощается со мною.
— Вот дурак! — крикнула ему мачеха. — Какой еще там голубок? Это труба белеет на солнце.
А Гензель уже успел раскидать крошки по дороге.
Еще дальше прежнего увела злая мачеха детей, в такие места, где они никогда еще не были. Развела она им большой костер и сказала:
— Оставайтесь здесь, пока мы будем рубить дрова. Устанете, поспите, а вечером мы возьмем вас домой.
Гензель давно уже раскрошил весь свой хлеб по дороге, и Гретель поделилась с братом своим маленьким кусочком.
После обеда дети крепко заснули, а когда проснулись, в лесу стояла черная ночь. Отец с мачехой все еще не приходили за ними. Но Гензель уговаривал сестру:
— Полно, Гретель, поднимется над лесом месяц и осветит наши хлебные крошечки по дороге, по ним мы домой и вернемся.
Поднялся над лесом месяц, и собрались дети домой, но не могли отыскать ни одной крошечки: все их склевали лесные птицы. Тогда Гензель сказал сестрице:
— Ну как-нибудь да выберемся на дорогу.
Шли они всю долгую ночь и целый день, а лес все еще тянулся, и не было ему конца. Устали дети, проголодались: только им и перепадало поесть, что лесных ягод. Еле-еле передвигали они ноги, прилегли под дерево и крепко заснули.
Наутро дети пустились снова в путь-дорогу и опять шли долго, но из лесу не могли выйти и забирались все глубже в зеленую чащу. Среди полудня показалась детям беленькая птичка. Сидела птичка на ветке и пела песенку, да такую чудесную, что дети заслушались. Кончила птичка петь, тряхнула крылышками и улетела. Дети пошли за ней и скоро пришли к избушке. На крышу избушки и опустилась беленькая птичка. А избушка-то была не простая: вся сложена из вкусного белого хлеба, пряниками крыта, а в окошки вставлен чистый леденец. Гензель и говорит:
— Давай-ка, Гретель, за избушку возьмемся — вот славно пообедаем! Я стану есть крышу, а ты отведай оконца. Верно, оно сладко!
Гензель встал на цыпочки, отломил кусок крыши и принялся его уплетать за обе щеки, а сестренка стала кусать понемногу окошечко. Вдруг из избушки послышался тоненький голос:
Стук-стук под окном,
Кто ко мне стучится в дом?
А дети в ответ:
Ветерок к тебе пришел,
Неба светлого посол.
И по-прежнему продолжали они уплетать избушку. Гензелю понравилась крыша, а Гретель — окошко. Вот они и отломили себе по большому куску. Вдруг широко распахнулась дверь избушки, и показалась на пороге дряхлая старушка с костылем. Испугались Гензель и Гретель до смерти, даже куски свои уронили на землю. А старушка покачала головой и прошамкала:
— Эх, ребятки, как это вы сюда попали? Милости просим, оставайтесь у меня жить, ничего я вам дурного не сделаю.
И повела старушка детей за руки в свою избушку. Там на столе уже был чудесный обед приготовлен: молоко, пряники, орехи да яблоки. После обеда старуха постлала деткам две постельки, и Гензель подумал, когда улегся, что на небо попал, в рай.
А старуха на самом деле была злою- презлою колдуньей и только прикинулась ласковой. Она подстерегала детей и избушку пряничную только для приманки построила. И когда дети попадались на ее приманку, старуха их убивала, варила и ела. Глаза у старухи были красные, видела она ими плохо, зато чуяла человека издалека, точно зверь. Едва Гензель и Гретель подошли к ее избушке, она обрадовалась и стала посмеиваться:
— А, попались, голубчики, теперь не уйдете!
На другой день она встала рано, когда дети еще сладко спали, увидела раскрасневшиеся их личйки и проворчала:
— Славный будет для меня кусочек!
Потом взяла колдунья Гензеля своими костлявыми руками, отнесла его в стойло и заперла решетчатой загородкой. Если бы Гензель там стал кричать и звать на помощь, его все равно никто бы не услышал. Разбудила старуха и маленькую Гретель и закричала на нее:
— Эй, ты, лентяйка, вставай скорее! Неси воды да готовь своему брату обед получше. Надо его хорошенько откормить. Я его уже посадила в стойло: как станет он потолще — я им и пообедаю.
Горько-горько заплакала бедная Гретель, но не посмела ослушаться, пошла делать, что приказывала ей злая старуха.
С той поры Гензеля стали кормить хорошим обедом, а сестренка его подбирала только объедки. Старуха ходила к стойлу каждый день и спрашивала:
— Ну-ка, Гензель, протяни мне скорее палец, я его ощупаю — много ли в тебе прибавилось жиру.
Гензель протягивал из-за решетки сухонькую косточку, а старуха сослепу думала, что это взаправду палец Гензеля, и дивилась, отчего мальчик не толстеет. Так прошел целый месяц, а Гензель все не толстел. Наконец надоело старухе ждать, и она сказала Гретель:
— Эй, Гретель! Тащи скорее воды: завтра я зарежу Гензеля и сварю его, хоть он не откормился.
Горько заплакала бедная Гретель, а все же пришлось ей натаскать воды для старухи. Тогда взмолилась она Богу:
— Помоги нам, Господи Милостивый! Лучше бы на нас обоих напали в лесу дикие звери, тогда бы умерли мы оба!
А старуха на нее прикрикнула:
— Замолчишь ли ты, бестолковая? Все равно никто тебе не поможет!
На другой день рано повесила девочка над очагом котел и развела под ним огонь. А старуха говорит:
— Тесто я уже вымесила да и печку затопила: сначала будем хлебы печь.
Сказала она это и толкнула бедную девочку к большой печи. А из печи огонь так наружу и вырывается.
— Ну, полезай в печь! — закричала колдунья. — Посмотри, довольно ли в ней жару, не пора ли сажать хлебы.
Гретель хотела заглянуть в печь, а старуха задумала ее закрыть заслонкой, чтобы девочка в печке зажарилась. Но Гретель догадалась, что задумала колдунья, и сказала:
— Я ведь, бабушка, не знаю, как в печь влезают.
— Вот дура-то! — закричала колдунья. — Да разве здесь мало места? Сюда и я бы влезть могла!
И она просунула в печь голову.
Тогда Гретель изловчилась, толкнула старуху, да так сильно, что та разом вскочила в печку. Гретель ее захлопнула заслонкой, а сверху еще задвинула засовом. Ведьма принялась в печке страшно выть, а Гретель поскорее убежала и дала сгореть злой колдунье.
От печки Гретель побежала к стойлу, отперла его, выпустила Гензеля и весело закричала:
— Слушай, Гензель! Мы избавились от старухи! Нет уж ее больше в живых!
И Гензель вылетел из своего стойла, точно легкая птичка из клетки, и обнимался с сестрицей, и прыгал от радости. А потом они отправились в старухину избушку: теперь уж им некого было бояться. В избушке везде стояли сундуки с жемчугом и камнями самоцветными.
— Что, Гретель, — сказал Гензель, — эти- то будут, пожалуй, получше голышей?
И он набил полные карманы самоцветными камешками, а Гретель насыпала их полный передник.
— Ну а теперь и в дорогу, — сказал Гензель.
Вот они и пошли. Шли они час, шли два, пришли к большому озеру.
— Как же мы на другую сторону переправимся? — говорит Гензель. — Нет тут ни моста, ни дощечки.
— Нет и лодочки, — подхватила Гретель, — а только посмотри, вон там, далеко, плавает белая уточка. Давай-ка попросим, чтобы она нас перевезла. — И закричала Гретель уточке:
Утя наша, уточка!
Нет нигде дороги нам,
Ни дощечки, ни жердинки,
Отвези ты нас на спинке!
Послушалась уточка, подплыла к берегу и дала Гензелю сесть к себе на спинку. Стал Гензель кликать Гретель, чтобы села она рядом с ним, но Гретель сказала:
— Нет, тяжело уточке везти нас обоих сразу, пусть перевезет поодиночке.
Уточка их и перевезла по очереди. Переправились дети на другой берег и вдруг стали примечать, что в лесу пошла дорога знакомая. Так и пришли они к своей избушке, а когда ее издали увидели, пустились вперед, бегом. Вбежали дети в избушку и бросились к отцу. Бедный дровосек все время горевал о своих покинутых детях. А мачеха за это время успела умереть.
Гензель и Гретель вытрясли на пол свои карманы и передник. Тут жемчуг с камнями самоцветными по всей избушке рассыпались. И стал с тех пор дровосек с детьми жить да поживать да добра наживать: теперь уж им
Рекомендуем посмотреть:
Нет комментариев. Ваш будет первым!