Стихи о войне 1941-1945

Стихи о Великой Отечественной войне для школьников

Сергей Михалков «Фашист»

Он в села входит,

Как чума,

Как смерть сама,

Как мор.

Как зверь, врывается в дома,

И сходят девушки с ума,

Не в силах смыть позор.

Он вырывает языки,

Пытая стариков.

Он хочет всех зажать в тиски

И всем до гробовой доски

Надеть ярмо оков.

Нет! Нет! Вовеки не бывать

Хозяином ему.

Он может жечь и убивать,

Душить людей в дыму, —

Но никогда такой народ,

Как русский наш народ,

Не упадет и не умрет

И в рабство не пойдет!

Мы отомстим за каждый дом,

Который он поджег.

Мы, как один, клянемся в том,

Что близок мести срок.

Не может ворон быть орлом

И выше всех летать,

Не может он своим крылом

До наших звезд достать!

Не может черная змея

Обвить страну мою!

Штык занеси, страна моя,

И приколи змею!

1941

Александр Твардовский

* * *

Пускай до последнего часа расплаты,

До дня торжества — недалекого дня —

И мне не дожить, как и многим ребятам,

Что были нисколько не хуже меня.

Я долю свою по-солдатски приемлю,

Ведь если бы смерть выбирать нам, друзья,

То лучше, чем смерть за родимую землю,

И выбрать нельзя.

1941

Василий Лебедев-Кумач «Два друга»

Дрались по-геройски, по-русски

Два друга в пехоте морской.

Один паренек был калужский,

Другой паренек — костромской.

 

Они, точно братья, сроднились,

Делили и хлеб и табак.

И рядом их ленточки вились

В огне непрерывных атак...

 

Но вот под осколком снаряда

Упал паренек костромской.

— Со мною возиться не надо... —

Он другу промолвил с тоской. —

 

Я знаю, что больше не встану,

В глазах беспросветная тьма...

— О смерти задумал ты рано,

Ходи веселей, Кострома!

 

И бережно поднял он друга,

Но сам застонал и упал...

— А ну-ка, дай жизни, Калуга... —

Товарищ чуть слышно сказал.

 

Теряя сознанье от боли,

Себя подбодряли дружки,

И тихо по снежному полю

К своим доползли моряки.

 

Умолкла свинцовая вьюга,

Пропала смертельная тьма.

— А ну-ка, дай жизни, Калуга!

— Ходи веселей, Кострома!

 

Анна Ахматова «Мужество»

Мы знаем, что ныне лежит на весах

И что совершается ныне.

Час мужества пробил на наших часах,

И мужество нас не покинет.

Не страшно под пулями мертвыми лечь,

Не горько остаться без крова, —

И мы сохраним тебя, русская речь,

Великое русское слово.

Свободным и чистым тебя пронесем,

И внукам дадим, и от плена спасем

Навеки!

23 февраля 1942 г.

Сергей Михалков «Три товарища»

Жили три друга-товарища

В маленьком городе Эн.

Были три друга-товарища

Взяты фашистами в плен.

 

Стали допрашивать первого,

Долго пытали его —

Умер товарищ замученный

И не сказал ничего.

 

Стали второго допрашивать,

Пыток не вынес второй —

Умер, ни слова не вымолвив,

Как настоящий герой.

 

Третий товарищ не вытерпел,

Третий — язык развязал.

— Не о чем нам разговаривать! —

Он перед смертью сказал.

 

Их закопали за городом,

Возле разрушенных стен.

Вот как погибли товарищи

В маленьком городе Эн.

1937

Константин Симонов

* * *

Майор привез мальчишку на лафете.

Погибла мать.

Сын не простился с ней.

За десять лет на том и этом свете

Ему зачтутся эти десять дней.

Его везли из крепости, из Бреста.

Был исцарапан пулями лафет.

Отцу казалось, что надежней места

Отныне в мире для ребенка нет.

 

Отец был ранен, и разбита пушка.

Привязанный к щиту, чтоб не упал,

Прижав к груди заснувшую игрушку,

Седой мальчишка на лафете спал.

 

Мы шли ему навстречу из России.

Проснувшись, он махал войскам рукой...

Ты говоришь, что есть еще другие,

Что я там был и мне пора домой...

 

Ты это горе знаешь понаслышке,

А нам оно оборвало сердца.

Кто раз увидел этого мальчишку,

Домой прийти не сможет до конца.

 

Я должен видеть теми же глазами,

Которыми я плакал там, в пыли,

Как тот мальчишка возвратится с нами

И поцелует горсть своей земли.

 

За все, чем мы с тобою дорожили,

Призвал нас к бою воинский закон.

Теперь мой дом не там, где прежде жили,

А там, где отнят у мальчишки он.

1941

Константин Симонов «А. Суркову»

* * *

Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины,

Как шли бесконечные, злые дожди,

Как кринки несли нам усталые женщины,

Прижав, как детей, от дождя их к груди.

Как слезы они вытирали украдкою,

Как вслед нам шептали:

— Господь вас спаси! —

И снова себя называли солдатками,

Как встарь повелось на великой Руси...

Ну, что им сказать, чем утешить могли мы их?

Но, горе поняв своим бабьим чутьем,

Ты помнишь, старуха сказала: «Родимые,

Покуда идите, мы вас подождем».

«Мы вас подождем!» — говорили нам пажити.

«Мы вас подождем!» — говорили леса.

Ты знаешь, Алеша, ночами мне кажется,

Что следом за мной их идут голоса...

Нас пули с тобою пока еще милуют.

Но, трижды поверив, что жизнь уже вся,

Я все-таки горд был за самую милую,

За горькую землю, где я родился.

За то, что на ней умереть мне завещано

Что русская мать нас на свет родила

Что, в бой провожая нас, русская женщина

По-русски три раза меня обняла.

1941

Константин Симонов «Сын артиллериста»

Был у майора Деева

Товарищ — майор Петров,

Дружили еще с Гражданской,

Еще с двадцатых годов.

Вместе рубали белых —

Шашками на скаку,

Вместе потом служили

В артиллерийском полку.

А у майора Петрова

Был Ленька, любимый сын,

Без матери, при казарме,

Рос мальчишка один.

И если Петров в отъезде, —

Бывало, вместо отца

Друг его оставался

Для этого сорванца.

Вызовет Деев Леньку:

— А ну, поедем гулять:

Сыну артиллериста

Пора к коню привыкать! —

С Ленькой вдвоем поедет

В рысь, а потом в карьер.

Бывало Ленька спасует,

Взять не сможет барьер,

Свалится, захнычет.

— Понятно, еще малец! —

Деев его поднимет,

Словно второй отец.

Подсадит снова на лошадь:

— Учись, брат, барьеры брать!

Держись, мой мальчик: на свете

Два раза не умирать.

Ничто нас в жизни не может

Вышибить из седла! —

Такая уж поговорка

У майора была.

Прошло еще два-три года,

И в стороны унесло

Деева и Петрова

Военное ремесло...

Десять лет пролетело.

Кончилась тишина.

Громом загрохотала

Над Родиною война.

Деев дрался на Севере:

В полярной глуши своей

Иногда по газетам

Искал имена друзей.

Однажды нашел Петрова:

«Значит, жив и здоров!»

В газете его хвалили,

На Юге дрался Петров.

Потом, приехавши с Юга,

Кто-то сказал ему,

Что Петров, Николай Егорыч,

Геройски погиб в Крыму.

Деев вынул газету,

Спросил: «Какого числа?» —

И с грустью понял, что почта

Сюда слишком долго шла...

А вскоре в один из пасмурных

Северных вечеров

К Дееву в полк назначен

Был лейтенант Петров.

Деев сидел над картой

При двух чадящих свечах.

Вошел высокий военный,

Косая сажень в плечах.

В первые две минуты

Майор его не узнал.

Лишь басок лейтенанта

О чем-то напоминал.

— Ленька? — Так точно, Ленька,

Он самый, товарищ майор!

— Значит, окончил школу,

Будем вместе служить.

Жаль, до такого счастья

Отцу не пришлось дожить...

А через две недели

Шел в скалах тяжелый бой,

Чтоб выручить всех, обязан

Кто-то рискнуть собой.

Майор к себе вызвал Леньку,

Взглянул на него в упор.

— По вашему приказанью

Явился, товарищ майор.

— Ну что ж, хорошо, что явился.

Оставь документы мне,

Пойдешь один, без радиста,

Рация на спине.

И через фронт, по скалам,

Ночью в немецкий тыл

Пойдешь по такой тропинке,

Где никто не ходил.

Будешь оттуда по радио

Вести огонь батарей.

Ясно? — Так точно, ясно.

— Ну, так иди скорей.

Нет, погоди немножко, —

Майор на секунду встал,

Как в детстве, двумя руками

Леньку к себе прижал.

— Идешь на такое дело,

Что трудно прийти назад.

Как командир, тебя я

Туда посылать не рад.

Но как отец... Ответь мне:

Отец я тебе иль нет?

— Отец, — сказал ему Ленька

И обнял его в ответ.

— Так вот, как отец, раз вышло

На жизнь и смерть воевать,

Отцовский мой долг и право

Сыном своим рисковать.

Раньше других я должен

Сына вперед послать.

Держись, мой мальчик: на свете

Два раза не умирать...

Понял меня? — Все понял.

Разрешите идти? — Иди! —

Майор остался в землянке,

Снаряды рвались впереди.

Где-то гремело и ухало.

Майор следил по часам.

В сто раз ему было б легче,

Если бы шел он сам...

Два... Он теперь, должно быть,

Ползет на самый хребет.

Три... Поскорей бы, чтобы

Его не застал рассвет...

Всю ночь, шагая как маятник,

Глаз майор не смыкал,

Пока по радио утром

Донесся первый сигнал:

— Все в порядке, добрался.

Немцы левей меня,

Координаты три, десять,

Скорее давайте огня!

Орудия зарядили,

Майор рассчитал все сам,

И с ревом первые залпы

Ударили по горам.

И снова сигнал по радио:

— Немцы правей меня,

Координаты пять, десять,

Скорее еще огня!..

Третий сигнал по радио:

— Немцы вокруг меня,

Бейте четыре, десять,

Не жалейте огня! —

Майор побледнел, услышав:

Четыре, десять — как раз

То место, где его Ленька

Должен сидеть сейчас.

Но, не подавши виду,

Забыв, что он был отцом,

Майор продолжал командовать

Со спокойным лицом...

Радио час молчало,

Потом донесся сигнал:

— Молчал: оглушило взрывом.

Бейте, как я сказал.

Я верю, свои снаряды

Не могут тронуть меня.

Немцы бегут, нажмите,

Дайте море огня!

И на командном пункте,

Приняв последний сигнал,

Майор в оглохшее радио,

Не выдержав, закричал:

— Ты слышишь меня, я верю:

Смертью таких не взять.

Держись, мой мальчик: на свете

Два раза не умирать.

Ничто нас в жизни не может

Вышибить из седла! —

Такая уж поговорка

У майора была.

В атаку пошла пехота —

К полудню была чиста

От убегавших немцев

Скалистая высота.

Всюду валялись трупы,

Раненый, но живой

Был найден в ущелье Ленька

С обвязанной головой.

Когда размотали повязку,

Что наспех он завязал,

Майор поглядел на Леньку

И вдруг его не узнал:

Был он как будто прежний,

Спокойный и молодой,

Все те же глаза мальчишки,

Но только... совсем седой.

Он обнял майора, прежде

Чем в госпиталь уезжать:

— Держись, отец: на свете

Два раза не умирать.

Ничто нас в жизни не может

Вышибить из седла! —

Такая уж поговорка

Теперь у Леньки была...

1941

Николай Старшинов

***

Зловещим заревом объятый,

Грохочет дымный небосвод.

Мои товарищи — солдаты

Идут вперед

За взводом взвод.

Идут, подтянуты и строги,

Идут, скупые на слова.

А по обочинам дороги

Шумит листва,

Шуршит трава.

И от ромашек-тонконожек

Мы оторвать не в силах глаз.

Для нас,

Для нас они, быть может,

Цветут сейчас

В последний раз.

И вдруг (неведомо откуда Попав сюда, зачем и как)

В грязи дорожной — просто чудо —

Пятак!

Из желтоватого металла,

Он, как сазанья чешуя,

Горит,

И только обметало

Зеленой окисью края.

А вот — рубли в траве примятой!

А вот еще... И вот, и вот...

Мои товарищи — солдаты

Идут вперед

За взводом взвод.

Все жарче вспышки полыхают.

Все тяжелее пушки бьют...

Здесь ничего не покупают

И ничего не продают.

 

Юлия Друнина «Солдатские будни»

Только что пришла с передовой

Мокрая, замерзшая и злая,

А в землянке нету никого

И дымится печка, затухая.

Так устала — руки не поднять,

Не до дров — согреюсь под шинелью.

Прилегла, но слышу, что опять

По окопам нашим бьют шрапнелью.

 

Из землянки выбегаю в ночь,

А навстречу мне рванулось пламя.

Мне навстречу — те, кому помочь

Я должна спокойными руками.

 

И за то, что снова до утра

Смерть ползти со мною будет рядом.

Мимоходом: «Молодец, сестра!» —

Крикнут мне товарищи в награду.

 

Да еще сияющий комбат

Руки мне протянет после боя:

— Старшина, родная! Как я рад,

Что опять осталась ты живою!

 

Сергей Михалков «Советские бомбардировщики»

Посвящается летчикам части майора Кузнецова

В лучах заходящего солнца,

Гудя над землей, как шмели,

Плывут, в облаках исчезая,

Воздушные те корабли.

 

И с курса они не собьются,

И к цели они долетят.

Радисты-стрелки неустанно

За воздухом синим следят.

 

Пшеница внизу колосится,

Пылят по дорогам стада.

Как тонкие ниточки, вьются

Идущие в тыл поезда.

 

Девятка летит над садами,

В пути не встречая преград.

Тяжелые авиабомбы

Под крыльями в люках висят.

 

Плывут они, крылья раскинув,

В разливе воздушной струи.

И дети им смотрят вдогонку,

И матери шепчут: «Свои!»

 

Свои самолеты! И людям

Становится сразу легко.

Свои! Это значит — родные

Заплавский, Демидов, Янко.

*

В планшете на штурманской карте

Отмечена эта река.

Вот здесь у врагов переправа,

Сюда они гонят войска.

 

Саперы наводят понтоны,

Форсируют реку полки,

Вползают германские танки

На берег советской реки.

 

Вперед же, к намеченной цели!

Уже переправа видна,

Уже разделилась девятка

На три боевых звена.

 

Во имя родимого края,

Во имя погибших бойцов

На цель в боевом развороте

Заходит майор Кузнецов.

 

По цели! По цели! По цели!

И кони встают на дыбы.

И там, где взрываются бомбы,

Растут водяные столбы.

 

По цели! И вновь закипает

Вода у крутых берегов —

То Кравченко, сокол отважный,

Как смерч, налетел на врагов.

 

Бросаются в воду фашисты,

Но только спастись нелегко,

Когда над водой пролетают

Заплавский, Демидов, Янко.

*

В лучах заходящего солнца,

Гудя над землей, как шмели,

Свои корабли боевые

Герои домой привели.

 

Летели, они над садами,

Из мест, где гремели бои,

И люди внизу говорили:

«Летят самолеты! Свои!»

1941

Агния Барто «Партизанке Тане»

(Ученице десятого класса)

Избивали фашисты и мучили,

Выгоняли босой на мороз.

Были руки веревками скручены.

Пять часов продолжался допрос.

 

На лице твоем шрамы и ссадины,

Но молчанье ответом врагу...

Деревянный помост с перекладиной,

Ты босая стоишь на снегу.

 

Нет, не плачут седые колхозники,

Утирая руками глаза, —

Это просто с мороза на воздухе

Стариков прошибает слеза.

 

Юный голос звучит над пожарищем,

Над молчаньем морозного дня:

— Умирать мне не страшно, товарищи,

Мой народ отомстит за меня!

 

Юный голос звучит над пожарищем,

— Умирать мне не страшно, товарищи.

1942

Рекомендуем посмотреть:

Синявский «Дети войны»

Симонов «Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины»

Маршак «Почта военная»

Стихи о войне 1941-1945 для школьников 7-9 класса

Симонов «Сын артиллериста»