Сказка «Три царства - медное, серебряное и золотое»
Три царства - медное, серебряное и золотое
В некотором царстве, в некотором государстве был-жил царь Бел Белянин; у него была жена Настасья Золотая Коса и три сына: Пётр-царевич, Василий-царевич и Иван-царевич.
Пошла царица с своими мамушками и нянюшками прогуляться по саду. Вдруг поднялся сильный вихрь, схватил царицу и унёс неведомо куда. Царь запечалился-закручинился и не ведает, как ему быть. Подросли царевичи, он и говорит им:
— Дети мои любезные! Кто из вас поедет — мать свою отыщет?
Собрались два старших сына и поехали; а за ними и младший стал у отца проситься.
— Нет, — говорит царь, — ты, сынок, не езди, не покидай меня одного, старика.
— Позволь, батюшка! Страх как хочется по белу свету постранствовать да матушку отыскать.
Царь отговаривал, отговаривал, не мог отговорить:
— Ну, делать нечего, ступай!
Иван-царевич оседлал своего доброго коня и пустился в дорогу. Ехал-ехал, долго ли, коротко ли — скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается, приезжает к лесу. В том лесу богатейший дворец стоит.
Иван-царевич въехал на широкий двор, увидал старика и говорит:
— Много лет здравствовать, старичок!
— Милости просим! Кто таков, добрый молодец?
— Я Иван-царевич, сын царя Бела Белянина и царицы Настасьи Золотой Косы.
— Ах, племянник родной! Куда тебя Бог несёт?
— Да так и так, — говорит, — еду отыскивать свою матушку. Не можешь ли ты сказать, дядюшка, где найти её?
— Нет, племянник, не знаю. Чем могу, тем и послужу тебе; вот тебе шарик, брось его перед собою, он покатится и приведёт тебя к крутым, высоким горам. В тех горах есть пещера, войди в неё, возьми железные когти, надень на руки и на ноги и полезай на горы, авось там найдёшь свою мать, Настасью Золотую Косу.
Вот хорошо. Иван-царевич попрощался с дядею и пустил перед собою шарик; шарик катится-катится, а он за ним едет. Долго ли, коротко ли — видит: братья его, Пётр-царевич и Василий-царевич, стоят в чистом поле лагерем и множество войска с ними.
Братья его встретили:
— Ба! Куда ты, Иван-царевич?
— Да что, — говорит, — соскучился дома и задумал ехать отыскивать матушку. Отпустите войско домой да поедемте вместе.
Они так и сделали; отпустили войско и поехали втроём за шариком. Издали ещё завидели горы — такие крутые, высокие, что верхушками прямо в небо упёрлись. Шарик прямо к пещере прикатился. Иван-царевич слез с коня и говорит братьям:
— Вот вам, братцы, мой добрый конь; я пойду на горы матушку отыскивать, а вы здесь оставайтесь; дожидайтесь меня ровно три месяца, а не буду через три месяца — и ждать нечего!
Братцы думают: «Как на эти горы влезть, да тут и голову поломать!»
— Ну, — говорят, — ступай, а мы здесь подождём.
Иван-царевич подошёл к пещере, видит — дверь железная, толкнул со всего размаху — дверь отворилась; вошёл туда — железные когти ему на руки и на ноги сами наделись. Начал на горы взбираться, лез-лез, целый месяц трудился, насилу наверх взобрался.
Отдохнул немного и пошёл по горам. Шёл- шёл, шёл-шёл, смотрит — медный дворец стоит, у ворот страшные змеи на медных цепях прикованы, так и кишат! А подле колодезь, у колодезя медный ковш на медной цепочке висит.
Иван-царевич взял почерпнул ковшом воды, напоил змей; они присмирели, прилегли, он и прошёл во дворец.
Выскакивает к нему медного царства царица:
— Кто таков, добрый молодец?
— Я Иван-царевич.
— Что, — спрашивает, — своей охотой али неволей зашёл сюда, Иван-царевич?
— Своей охотой; ищу мать свою Настасью Золотую Косу. Какой-то Вихрь её из саду похитил. Не знаешь ли, где она?
— Нет, не знаю; а вот недалеко отсюда живёт моя средняя сестра, серебряного царства царица; может, она тебе скажет.
Дала ему медный шарик и медное колечко.
— Шарик, — говорит, — доведёт тебя до средней сестры, а в этом колечке всё медное царство состоит. Когда победишь Вихря, который и меня здесь держит и летает ко мне через каждые три месяца, то не забудь меня, бедной, освободи отсюда и возьми с собою на вольный свет.
— Хорошо, — отвечал Иван-царевич, взял, бросил медный шарик — шарик покатился, а царевич за ним пошёл.
Приходит в серебряное царство и видит дворец лучше прежнего — весь серебряный; у ворот страшные змеи на серебряных цепях прикованы, а подле колодезь с серебряным ковшом.
Иван-царевич почерпнул воды, напоил змей — они улеглись и пропустили его во дворец.
Выходит царица серебряного царства.
— Уж скоро три года, — говорит, — как держит меня здесь могучий Вихрь, — я русского духу слыхом не слыхала, видом не видала, а теперь русский дух воочью совершается. Кто таков, добрый молодец?
— Я Иван-царевич.
— Как же ты сюда попал — своею охотою али неволею?
— Своею охотою, ищу свою матушку. Пошла она в зелёном саду погулять, как поднялся Вихрь и умчал её неведомо куда. Не знаешь ли, где найти её?
— Нет, не знаю; а живёт здесь недалечко старшая сестра моя, золотого царства царица, Елена Прекрасная; может, она тебе скажет. Вот тебе серебряный шарик, покати его перед собою и ступай за ним следом, он тебя доведёт до золотого царства. Да смотри, как убьёшь Вихря, не забудь меня, бедной: вызволь отсюда и возьми с собою на вольный свет; держит меня Вихрь в заключении и летает ко мне через каждые два месяца.
Тут подала ему серебряное колечко:
— В этом колечке всё серебряное царство состоит!
Иван-царевич покатил шарик; куда шарик покатился, туда и он направился.
Долго ли, коротко ли, увидал — золотой дворец стоит, как жар горит; у ворот кишат страшные змеи — на золотых цепях прикованы, а возле колодезь, у колодезя золотой ковш на золотой цепочке висит.
Иван-царевич почерпнул ковшом воды и напоил змей; они улеглись, присмирели.
Входит царевич во дворец; встречает его Елена Прекрасная:
— Кто таков, добрый молодец?
— Я Иван-царевич.
— Как же ты сюда зашёл — своей ли охотою аль неволею?
— Зашёл я охотою; ищу свою матушку, Настасью Золотую Косу. Не ведаешь ли, где найти её?
— Как не ведать! Она живёт недалеко отсюда, и летает к ней Вихрь раз в неделю, а ко мне раз в месяц. Вот тебе золотой шарик, покати перед собою и ступай за ним следом — он доведёт тебя, куда надобно; да вот ещё возьми золотое колечко — в этом колечке всё золотое царство состоит! Смотри же, царевич: как победишь ты Вихря, не забудь меня, бедной, возьми с собой на вольный свет.
— Хорошо, — говорит, — возьму!
Иван-царевич покатил шарик и пошёл за ним. Шёл-шёл и приходит к такому дворцу, что так и горит в бриллиантах и самоцветных каменьях. У ворот шипят шестиглавые змеи. Иван-царевич напоил их, змеи присмирели и пропустили его во дворец.
Проходит царевич большими покоями и в самом дальнем находит свою матушку: сидит она на высоком троне, в царские наряды убрана, драгоценной короной увенчана. Глянула на гостя и вскрикнула:
— Ты ли это, сын мой возлюбленный? Как сюда попал?
— Так и так, — говорит, — за тобой пришёл.
— Ну, сынок, трудно тебе будет. Ведь здесь на горах царствует злой, могучий Вихрь и все духи ему повинуются; он-то и меня унёс. Тебе с ним бороться надо! Пойдём поскорей в погреб.
Вот сошли они в погреб. Там стоят две большие бочки с водою: одна на правой руке, другая на левой. Говорит царица Настасья Золотая Коса:
— Испей-ка водицы, что направо стоит.
Иван-царевич испил.
— Ну что, сколько в тебе силы?
— Да так силён, что весь дворец одной рукой поверну.
— А ну, испей ещё.
Царевич ещё испил.
— Сколько теперь в тебе силы?
— Теперь захочу — весь свет поворочу.
— Ох, уж это дюже много! Переставь-ка эти бочки с места на место: ту, что стоит направо, отнеси на левую руку, а ту, что налево, отнеси на правую руку.
Иван-царевич взял бочки и переставил с места на место.
— Вот видишь ли, любезный сын: в одной бочке — сильная вода, в другой — бессильная; кто первой напьётся — будет могучим богатырём, а кто второй выпьет — совсем ослабеет. Вихрь пьёт всегда сильную воду и ставит её по правую сторону; так надо его обмануть, а то с ним никак не сладить!
Воротились во дворец.
— Скоро Вихрь прилетит, — говорит царица Ивану-царевичу, — садись ко мне под порфиру, чтоб он тебя не увидел. А как Вихрь прилетит да кинется меня обнимать- целовать, ты и схвати его за палицу. Он высоко-высоко поднимется, будет носить тебя и над морями и над пропастями, ты смотри не выпускай из рук палицы. Вихрь уморится, захочет испить сильной воды, спустится в погреб и бросится к кади, что на правой руке поставлена, а ты пей из кади на левой руке. Тут он совсем обессилеет, ты выхвати у него меч и одним ударом отруби ему голову. Как срубишь ему голову, тотчас сзади тебя кричать будут: «Руби ещё! Руби ещё!» А ты, сынок, не руби, а в ответ скажи: «Богатырская рука два раза не бьёт, а всё с одного раза!»
Только Иван-царевич успел под порфиру укрыться, как вдруг на дворе потемнело, всё кругом затряслось: налетел Вихрь, ударился о землю, сделался добрым молодцем и входит во дворец; в руках у него боевая палица.
— Фу-фу-фу! Что у тебя русским духом пахнет? Аль кто в гостях был?
Отвечает царица:
— Не знаю, отчего тебе так сдаётся.
Вихрь бросился её обнимать-целовать, а
Иван-царевич тотчас за палицу.
— Я тебя съем! — закричал на него Вихрь.
— Ну, бабка надвое сказала: либо съешь, либо нет!
Вихрь рванулся — в окно да в поднебесье; уж он носил-носил Ивана-царевича — и над горами: «Хошь, — говорит, — зашибу?» — и над морями: «Хошь, — грозит, — утоплю?» Только нет, царевич не выпускает из рук палицы.
Весь свет Вихрь вылетал, уморился и начал спускаться. Спустился прямо-таки в погреб, подбежал к той бочке, что на правой руке стояла, и давай пить бессильную воду, а Иван-царевич кинулся налево, напился сильной воды и сделался первым могучим богатырём на свете.
Видит он, что Вихрь совсем ослабел, выхватил у него острый меч да разом и отсёк ему голову.
Закричали позади голоса:
— Руби ещё, руби ещё, а то оживёт!
— Нет, — отвечает царевич, — богатырская рука два раза не бьёт, а всё с одного разу кончает!
Сейчас разложил огонь, сжёг и тело и голову и пепел по ветру развеял. Мать Ивана- царевича радостная такая!
— Ну, — говорит, — сын мой возлюбленный, повеселимся, покушаем, да как бы нам домой поскорей; а то здесь скучно, никого из людей нету.
— Да кто же здесь прислуживает?
— А вот увидишь.
Только задумали они кушать, сейчас стол сам накрывается, разные яства и вина на стол являются. Царица с царевичем обедают, и невидимая музыка им чудные песни наигрывает.
Наелись-напились, отдохнули; говорит Иван- царевич:
— Пойдём, матушка, пора, ведь нас под горами братья дожидаются. Да дорогою надо трёх цариц избавить, что здесь у Вихря жили.
Забрали всё, что нужно, и отправились в путь-дорогу. Сначала зашли за царицей золотого царства, потом за царицей серебряного, а там и за царицей медного царства, взяли их с собою, захватили полотна и всякой всячины и в скором времени пришли к тому месту, где надо с гор спускаться.
Иван-царевич спустил на полотне сперва мать, потом Елену Прекрасную и двух сестёр её. Братья стоят внизу — дожидаются, а сами думают: «Оставим Ивана-царевича наверху, а мать да цариц повезём к отцу и скажем, что мы их отыскали».
— Елену Прекрасную я за себя возьму, — говорит Пётр-царевич, — а царицу медного государства отдадим хоть за генерала.
Вот как надо было Ивану-царевичу с гор спускаться, старшие братья взялись за полотна, рванули и совсем оторвали. Иван-царевич на горах остался.
Что делать? Заплакал горько и пошёл назад; ходил-ходил и по медному царству, и по серебряному, и по золотому — нет ни души! Приходит в бриллиантовое царство — тоже нет никого. Ну, что один? Скука смертная! Глядь — на окне лежит дудочка. Взял её в руки.
— Дай, — говорит, — поиграю от скуки.
Только свистнул — выскакивают хромой да кривой.
— Что угодно, Иван-царевич?
— Есть хочу.
Тотчас, откуда ни возьмись, стол накрыт, на столе и вина и кушанья самые первые. Иван- царевич покушал и думает: «Теперь отдохнуть бы не худо». Свистнул в дудочку, явились хромой и кривой.
— Что угодно, Иван-царевич?
— Да чтобы постель была готова.
Не успел выговорить, а уж постель постлана — что ни есть лучшая.
Вот он лёг, выспался славно и опять свистнул в дудочку.
— Что угодно? — спрашивают его хромой и кривой.
— Так, стало быть, всё можно? — спрашивает царевич.
— Всё можно, Иван-царевич! Кто в эту дудочку свистнет, мы для того всё сделаем. Как прежде Вихрю служили, так теперь тебе служить рады. Только надобно, чтобы эта дудочка всегда при тебе была.
— Хорошо же, — говорит Иван-царевич, — чтоб я сейчас стал в моём государстве!
Только сказал — и в ту ж минуту очутился в своём государстве, посередь базара.
Вот ходит по базару; идёт навстречу башмачник — такой весельчак! Царевич спрашивает:
— Куда, мужичок, идёшь?
— Да несу черевики продавать; я башмачник.
— Возьми меня к себе в подмастерья.
— Разве ты умеешь черевики шить?
— Да всё что угодно умею; не то что черевики, и платье сошью.
— Ну, пойдём!
Пришли они домой. Башмачник и говорит:
— Ну-ка, смастери! Вот тебе товар самый первый; посмотрю, как ты умеешь.
Иван-царевич пошёл в свою комнатку, вынул дудочку, свистнул — явились хромой да кривой.
— Что угодно, Иван-царевич?
— Чтобы к завтраму башмаки были готовы.
— О, это службишка — не служба! Вот и товар!
— Что это за товар? Дрянь — и только! Надо за окно выкинуть.
Назавтра царевич просыпается, на столе башмаки стоят прекрасные, самые первые. Встал и хозяин:
— Что, молодец, пошил башмаки?
— Готовы.
— А ну, покажи!
Взглянул на башмаки и ахнул:
— Вот так мастера добыл себе! Не мастер, а чудо!
Взял эти башмаки и понёс на базар продавать.
В эту самую пору готовились у царя три свадьбы: Пётр-царевич сбирался жениться на Елене Прекрасной, Василий-царевич — на царице серебряного царства, а царицу медного царства отдавали за генерала. Стали закупать к тем свадьбам наряды.
Для Елены Прекрасной понадобились черевики. У нашего башмачника объявились черевики лучше всех; привезли его во дворец. Елена Прекрасная как глянула.
— Что это? — говорит. — Только на горах могут такие башмаки делать.
Заплатила башмачнику и приказывает:
— Сделай мне без мерки другую пару черевик, чтобы были на диво сшиты, драгоценными каменьями убраны, бриллиантами усажены. Да чтоб к завтраму поспели, а не то — на виселицу!
Взял башмачник деньги и драгоценные каменья; идёт домой — такой пасмурный.
— Беда! — говорит. — Что теперь делать? Где такие башмаки пошить к завтраму, да ещё без мерки? Видно, повесят меня завтра! Дай хоть напоследки погуляю с горя с своими друзьями.
Зашёл в трактир. Друзей-то у него много было, вот они и спрашивают:
— Что ты, брат, пасмурен?
— Ах, други любезные, ведь завтра повесят меня!
— За что так?
Башмачник рассказал своё горе:
— Где же тут о работе думать? Лучше погуляем напоследки.
Вот пили-пили, гуляли-гуляли, башмачник уже качается.
— Ну, — говорит, — возьму домой бочонок вина да лягу спать. А завтра, как только придут за мной вешать, сейчас полведра выдую; пускай уж без памяти меня вешают.
Приходит домой.
— Ну, окаянный, — говорит Ивану-царевичу, — вот что твои черевики наделали... так и так... поутру, как придут за мной, сейчас меня разбуди.
Ночью Иван-царевич вынул дудочку, свистнул — явились хромой да кривой.
— Что угодно, Иван-царевич?
— Чтоб такие-то башмаки были готовы.
— Слушаем!
Иван-царевич лёг спать; поутру просыпается — башмаки на столе стоят, как жар горят. Идёт он, будит хозяина:
— Хозяин! Вставать пора.
— Что, али за мной пришли? Давай скорее бочонок с вином, вот кружка — наливай; пусть уж пьяного вешают.
— Да башмаки-то готовы.
— Как готовы? Где они?
Побежал хозяин, глянул:
— Ах, когда ж это мы с тобой делали?
— Да ночью; неужто, хозяин, не помнишь, как мы кроили да шили?
— Совсем заспал, брат; чуть-чуть помню!
Взял он башмаки, обернул, бежит во дворец. Елена Прекрасная увидала башмаки и догадалась: «Верно, это Ивану-царевичу духи делают».
— Как это ты сделал? — спрашивает она у башмачника.
— Да я, — говорит, — всё умею делать!
— Коли так, сделай мне платье подвенечное, чтоб было оно золотом вышито, бриллиантами да драгоценными каменьями усеяно. Да чтобы завтра было готово, а не то — голову долой.
Идёт башмачник опять пасмурный, а друзья давно его дожидают:
— Ну что?
— Да что, — говорит, — одно окаянство! Вот проявилась переводчица роду христианского — велела к завтраму платье сшить с золотом, с каменьями. А я какой портной! Уж, верно, завтра с меня голову снимут.
— Э, брат, утро вечера мудренее: пойдём — погуляем.
Пошли в трактир, пьют-гуляют. Башмачник опять нализался, притащил домой целый бочонок вина и говорит Ивану-царевичу:
— Ну, малый, завтра, как разбудишь, так целое ведро и выдую; пусть пьяному рубят голову! А эдакого платья мне и в жизнь не сделать.
Хозяин лёг спать, захрапел, а Иван-царевич свистнул в дудочку — явились хромой да кривой:
— Что угодно, царевич?
— Да чтоб к завтраму платье было готово — точно такое, как Елена Прекрасная у Вихря носила.
— Слушаем! Будет готово.
Чуть свет проснулся Иван-царевич, а платье на столе лежит, как жар горит — так всю комнату и осветило. Вот он будит хозяина; тот продрал глаза:
— Что, аль за мной пришли — голову рубить? Давай поскорей вино!
— Да ведь платье готово...
— Ой ли! Когда ж мы сшить успели?
— Да ночью, разве не помнишь? Ты сам и кроил.
— Ах, брат, чуть-чуть припоминаю; как во сне вижу.
Взял башмачник платье, бежит во дворец. Вот Елена Прекрасная дала ему много денег и приказывает:
— Смотри, чтоб завтра к рассвету на седьмой версте на море стояло царство золотое и чтоб оттуда до нашего дворца сделан был мост золотой, тот мост устлан дорогим бархатом, а около перил по обеим сторонам росли бы деревья чудные и певчие птицы разными голосами пели. Не сделаешь к завтраму — велю четвертовать тебя!
Пошёл башмачник от Елены Прекрасной и голову повесил. Встречают его друзья:
— Что, брат?
— Да что! Пропал я, завтра четвертовать меня будут. Такую службу задала, что никакой чёрт не сделает.
— Э, полно! Утро вечера мудренее; пойдём в трактир.
— И то, пойдёмте! Перед смертью надо хоть повеселиться.
Вот они пили-пили; башмачник до того к вечеру напился, что домой под руки привели.
— Прощай, малый, — говорит он Ивану-царевичу, — завтра казнят меня.
— Али новая служба задана?
— Да вот так и так!
Лёг и захрапел; а Иван-царевич тотчас в свою комнату, свистнул в дудочку — явились хромой да кривой:
— Что угодно, Иван-царевич?
— Можете ль сослужить мне вот эдакую службу...
— Да, Иван-царевич, это служба! Ну, да делать нечего — к утру всё готово будет.
Назавтра, чуть светать стало, Иван-царевич проснулся, смотрит в окно — батюшки светы! Всё как есть сделано: золотой дворец словно жар горит.
Будит он хозяина; тот вскочил:
— Что? Аль за мной пришли? Давай вина поскорей! Пусть казнят пьяного.
— Да ведь дворец готов.
— Что ты!
Глянул башмачник в окно и ахнул от удивления:
— Как это сделалось?
— Да разве не помнишь, как мы с тобой мастерили?
— Ах, видно, я заспался; чуть-чуть помню!
Побежали они в золотой дворец — там богатство невиданное и неслыханное. Говорит Иван-царевич:
— Вот тебе, хозяин, крылышко; поди обметай на мосту перила, а коли придут да спросят: кто такой во дворце живёт — ты ничего не говори, только отдай эту записочку.
Вот хорошо. Пошёл башмачник и стал обметать на мосту перила. Утром проснулась Елена Прекрасная, увидала золотой дворец и сейчас побежала к царю:
— Поглядите, ваше величество, что у нас делается: на море золотой дворец выстроен, от того дворца мост на семь вёрст тянется, а вокруг моста чудные деревья растут и певчие птицы разными голосами поют.
Царь сейчас посылает спрашивать: что бы это значило? Уж не богатырь ли какой под его государство подступил?
Приходят посланные к башмачнику, стали его расспрашивать. Он говорит:
— Я не знаю, а есть у меня записка к вашему царю.
В этой записке Иван-царевич рассказал царю всё, как было: как он мать освободил, Елену Прекрасную добыл и как его старшие братья обманули. Вместе с запискою посылает Иван-царевич золотые кареты и просит приехать к нему царя с царицею, Елену Прекрасную с её сестрами; а братья пусть назади в простых дровнях будут привезены.
Все тотчас собрались и поехали.
Иван-царевич встретил их с радостью. Царь хотел было старших сынов казнить за их неправду, да Иван-царевич отца упросил, и вышло им прощение. Тут начался пир горой; Иван-царевич женился на Елене Прекрасной, за Петра-царевича отдали царицу серебряного государства, за Василья-царевича отдали царицу медного государства, а башмачника в генералы произвели.
На том пиру и я был, мёд-вино пил, по усам текло, а в рот не попало.
_______________________________________
Порфира — верхняя одежда.
Рекомендуем посмотреть:
Нет комментариев. Ваш будет первым!