Сказка «Поди туда - не знаю куда, принеси то не знаю что»
Поди туда - не знаю куда, принеси то - не знаю что
В некотором государстве жил-был король, холост-неженат, и была у него целая рота стрельцов; на охоту стрельцы ходили, перелётных птиц стреляли, государев стол дичью снабжали. В той роте служил стрелец-молодец по имени Федот; метко в цель попадал, почитай — никогда промаху не давал, и за то любил его король пуще всех его товарищей. Случилось ему в одно время пойти на охоту раным-ранёхонько, на самой заре; зашёл он в тёмный, густой лес и видит: сидит на дереве горлица. Федот навёл ружьё, прицелился, выпалил — и перешиб птице крылышко; свалилась птица с дерева на сырую землю. Поднял её стрелок, хочет оторвать голову да положить в сумку. И возговорит ему горлица:
— Ах, стрелец-молодец, не срывай моей буйной головушки, не своди меня с белого света; лучше возьми меня живую, принеси в свой дом, посади на окошечко и смотри: как только найдёт на меня дремота, в ту самую пору ударь меня правой рукою наотмашь — и добудешь себе великое счастье!
Крепко удивился стрелок. «Что такое? — думает. — С виду совсем птица, а говорит человеческим голосом! Прежде со мной такого случая никогда не бывало...»
Принёс птицу домой, посадил на окошечко, а сам стоит-дожидается. Прошло немного времени, горлица положила свою головку под крылышко и задремала; стрелок поднял правую руку, ударил её наотмашь легохонько — пала горлица наземь и сделалась душой-девицей, да такою прекрасною, что ни вздумать, ни взгадать, только в сказке сказать! Другой подобной красавицы во всём свете не бывало! Говорит она добру молодцу, королевскому стрельцу:
— Умел ты меня достать, умей и жить со мною; ты мне будешь наречённый муж, а я тебе богоданная жена!
На том они и поладили; женился Федот и живёт себе — с молодой женой потешается, а службы не забывает; каждое утро ни свет ни заря возьмёт своё ружьё, пойдёт в лес, настреляет разной дичи и отнесёт на королевскую кухню.
Видит жена, что от той охоты весь он измаялся, и говорит ему:
— Послушай, друг, мне тебя жалко: каждый божий день ты беспокоишься, бродишь по лесам да по болотам, завсегда мокрёхонек домой ворочаешься, а пользы нам нет никакой. Это что за ремесло! Вот я знаю такое, что без барышей не останешься. Добудь-ка рублей сотню-другую, всё дело поправим.
Бросился Федот по товарищам: у кого рубль, у кого два занял и собрал как раз двести рублей. Принёс жене.
— Ну, — говорит она, — купи теперь на все эти деньги разного шёлку.
Стрелец купил на двести рублей разного шёлку. Она взяла и сказывает:
— Не тужи, молись Богу да ложись спать; утро вечера мудренее!
Муж заснул, а жена вышла на крылечко, развернула свою волшебную книгу — и тотчас явились перед ней два неведомых молодца: что угодно — приказывай!
— Возьмите вот этот шёлк и за единый час сделайте мне ковёр, да такой чудный, какого в целом свете не видывано, а на ковре бы всё королевство было вышито, и с городами, и с деревнями, и с реками, и с озёрами.
Принялись они за работу и не только в час, а в десять минут изготовили ковёр — всем на диво; отдали его Стрельцовой жене и вмиг исчезли, словно их и не было! Наутро отдаёт она ковёр мужу.
— На, — говорит, — понеси на гостиный двор и продай купцам, да смотри: своей цены не запрашивай, а что дадут, то и бери.
Федот взял ковёр, развернул, повесил на руку и пошёл по гостиным рядам. Увидал один купец, подбежал и спрашивает:
— Послушай, почтенный! Продаёшь, что ли?
— Продаю.
— А что стоит?
— Ты торговый человек, ты и цену уставляй.
Вот купец думал, думал, не может оценить ковра — да и только! Подскочил другой купец, за ним третий, четвёртый... и собралась их толпа великая, смотрят на ковёр, дивуются, а оценить не могут. В то время проезжал мимо гостиных рядов дворцовый комендант, усмотрел толпу, и захотелось ему разузнать: про что толкует купечество? Вылез из коляски, подошёл и говорит:
— Здравствуйте, купцы-торговцы, заморские гости! О чём речь у вас?
— Так и так, ковра оценить не можем.
Комендант посмотрел на ковёр и сам дался диву.
— Послушай, стрелец, — говорит он, — скажи мне по правде по истинной, откуда добыл ты такой славный ковёр?
— Моя жена вышила.
— Сколько ж тебе дать за него?
— Я и сам цены не ведаю; жена наказала не торговаться, а сколько дадут — то и наше!
— Ну, вот тебе десять тысяч!
Стрелец взял деньги и отдал ковёр, а комендант этот завсегда при короле находился — и пил и ел за его столом. Вот он поехал к королю обедать и ковёр повёз:
— Не угодно ль вашему величеству посмотреть, какую славную вещь купил я сегодня?
Король взглянул — всё своё царство словно на ладони увидел; так и ахнул!
— Вот это ковёр! В жизнь мою такой хитрости не видывал. Ну, комендант, что хочешь, а ковра тебе не отдам.
Сейчас вынул король двадцать пять тысяч и отдал ему из рук в руки, а ковёр во дворце повесил. «Ничего, — думает комендант, — я себе другой, ещё лучше, закажу».
Сейчас поскакал к стрельцу, разыскал его избушку, входит в светлицу и, как только увидал Стрельцову жену, — в ту ж минуту и себя и своё дело позабыл, сам не ведает, зачем приехал; перед ним такая красавица, что век бы очей не отвёл, всё бы смотрел да смотрел! Глядит он на чужую жену, а в голове дума за думой: «Где это видано, где это слыхано, чтобы простой солдат да таким сокровищем владал? Я хоть и при самом короле служу и генеральский чин на мне положон, а такой красоты нигде не видывал!» Насилу комендант опомнился, нехотя домой убрался. С той поры, с того времени совсем не свой сделался: и во сне и наяву только и думает, что о прекрасной стрельчихе; и ест — не заест, и пьёт — не запьёт, всё она представляется!
Заприметил король и стал его выспрашивать:
— Что с тобой подеялось? Аль кручина какая?
— Ах, ваше величество! Видел я у стрельца жену, такой красоты во всём свете нет; всё об ней думаю: и не заесть и не запить, никаким снадобьем не заворожить!
Пришла королю охота самому полюбоваться, приказал заложить коляску и поехал в стрелецкую слободу. Входит в светлицу, видит — красота невообразимая! Кто ни взглянет — старик ли, молодой ли, всякий без ума влюбится. Защемила его зазноба сердечная. «Чего, — думает про себя, — хожу я холост-неженат? Вот бы мне жениться на этой красавице; зачем ей быть стрельчихою? Ей на роду написано быть королевою».
Воротился король во дворец и говорит коменданту:
— Слушай! Сумел ты показать мне Стрельцову жену — красоту невообразимую; теперь сумей извести её мужа. Я сам на ней хочу жениться... А не изведёшь, пеняй на себя; хоть ты и верный мой слуга, а быть тебе на виселице!
Пошёл комендант, пуще прежнего запечалился; как стрельца порешить — не придумает.
Идёт он пустырями, закоулками, а навстречу ему Баба Яга:
— Стой, королевский слуга! Я все твои думки ведаю; хочешь, пособлю твоему горю неминучему?
— Пособи, бабушка! Что хочешь, заплачу.
— Сказан тебе королевский указ, чтобы извёл ты Федота-стрельца. Это дело бы неважное: сам-то он прост, да жена у него больно хитра! Ну, да мы загадаем такую загадку, что нескоро справится. Воротись к королю и скажи: за тридевять земель, в тридесятом царстве есть остров; на том острове ходит олень — золотые рога. Пусть король наберёт полсотню матросов — самых негодных, горьких пьяниц и велит изготовить к походу старый, гнилой корабль, что тридцать лет в отставке числится; на том корабле пусть пошлёт Федота-стрельца добывать оленя — золотые рога. Чтоб добраться до острова, надо плыть ни много, ни мало — три года, да назад с острова — три года, итого шесть лет. Вот корабль выступит в море, месяц прослужит, а там и потонет: и стрелец, и матросы — все на дно пойдут!
Комендант выслушал эти речи, поблагодарил Бабу Ягу за науку, наградил её золотом и бегом к королю.
— Ваше величество! — говорит. — Так и так — можно, наверно, стрельца извести.
Король согласился и тотчас отдал приказ по флоту: изготовить к походу старый, гнилой корабль, нагрузить его провизией на шесть лет и посадить на него пятьдесят матросов — самых распутных и горьких пьяниц. Побежали гонцы по всем кабакам, по трактирам, набрали таких матросов, что поглядеть любо-дорого: у кого глаза подбиты, у кого нос сворочон набок. Как скоро доложили королю, что корабль готов, он в ту же минуту потребовал к себе стрельца:
— Ну, Федот, ты у меня молодец, первый в команде стрелец; сослужи-ка мне службу, поезжай за тридевять земель, в тридесятое царство — там есть остров, на том острове ходит олень — золотые рога; поймай его живого и привези сюда.
Стрелец задумался; не знает, что и отвечать ему.
— Думай не думай, — сказал король, — а коли не сделаешь дела, то мой меч — твоя голова с плеч!
Федот повернулся налево кругом и пошёл из дворца; вечером приходит домой крепко печальный, не хочет и слова вымолвить. Спрашивает его жена:
— О чем, милый, закручинился? Аль невзгода какая?
Он рассказал ей всё сполна.
— Так ты об этом печалишься? Есть о чём! Это службишка, не служба. Молись-ка Богу да ложись спать; утро вечера мудренее: всё будет сделано.
Стрелец лёг и заснул, а жена его развернула волшебную книгу — и вдруг явились перед ней два неведомых молодца:
— Что угодно, что надобно?
— Ступайте вы за тридевять земель, в тридесятое царство — на остров, поймайте оленя — золотые рога и доставьте сюда.
— Слушаем! К свету всё будет исполнено.
Вихрем понеслись они на тот остров, схватили оленя — золотые рога, принесли его прямо к стрельцу на двор; за час до рассвета всё дело покончили и скрылись, словно их и не было. Стрельчиха-красавица разбудила своего мужа пораньше и говорит ему:
— Поди посмотри — олень — золотые рога на твоём дворе гуляет. Бери его на корабль с собою, пять суток вперёд плыви, на шестые назад поворачивай.
Стрелец посадил оленя в глухую, закрытую клетку и отвёз на корабль.
— Тут что? — спрашивают матросы.
— Разные припасы и снадобья; путь долгий, мало ли что понадобится!
Настало время кораблю отчаливать от пристани, много народу пришло пловцов провожать, пришёл и сам король, попрощался с Федотом и поставил его над всеми матросами за старшего. Пятые сутки плывёт корабль по морю, берегов давно не видать. Федот-стрелец приказал выкатить на палубу бочку вина в сорок вёдер и говорит матросам:
— Пейте, братцы! Не жалейте: душа — мера!
А они тому и рады, бросились к бочке и давай вино тянуть, да так натянулись, что тут же возле бочки попадали и заснули крепким сном. Стрелец взялся за руль, поворотил корабль к берегу и поплыл назад, а чтоб матросы про то не сведали — знай с утра до вечера вином их накачивает: только они с перепоя глаза продерут, как уж новая бочка готова — не угодно ль опохмелиться.
Как раз на одиннадцатые сутки привалил корабль к пристани, выкинул флаг и стал палить из пушек. Король услыхал пальбу и сейчас на пристань — что там такое? Увидал стрельца, разгневался и накинулся на него со всей жесточью:
— Как ты смел до сроку назад воротиться?
— А куда ж мне деваться, ваше величество? Пожалуй, иной дурак десять лет в морях проплавает, да путного ничего не сделает, а мы вместо шести лет всего-навсего десять суток проездили, да своё дело справили: не угодно ль взглянуть на оленя — золотые рога?
Тотчас сняли с корабля клетку, выпустили златорогого оленя; король видит, что стрелец прав, ничего с него не возьмёшь! Позволил ему домой идти, а матросам, которые с ним ездили, дал свободу на целые на шесть лет; никто не смей их и на службу спрашивать, потому самому, что они уж эти года заслужили.
На другой день призвал король коменданта, напустился на него с угрозами.
— Что ты, — говорит, — али шутки со мной шутишь? Видно, тебе голова твоя недорога! Как знаешь, а найди случай, чтоб можно было Федота-стрельца злой смерти предать.
— Ваше королевское величество! Позвольте подумать, авось можно поправиться.
Пошёл комендант пустырями да закоулками, навстречу ему Баба Яга:
— Стой, королевский слуга! Я твои думки ведаю; хочешь — пособлю твоему горю?
— Пособи, бабушка! Ведь стрелец вернулся и привёз оленя — золотые рога.
— Ох, уж слышала! Сам-то он простой человек, извести его нетрудно бы — всё равно что щепоть табаку понюхать! Да жена у него больно хитра. Ну, да мы загадаем ей иную загадку, с которой не так скоро справится. Ступай к королю и скажи: пусть пошлёт он стрельца туда — не знаю куда, принести то — не знаю что. Уж этой задачи он во веки веков не выполнит: или совсем без вести пропадёт, или с пустыми руками назад придёт.
Комендант наградил Бабу Ягу золотом и побежал к королю; король выслушал и велел стрельца позвать.
— Ну, Федот! Ты у меня молодец, первый в команде стрелец. Сослужил ты мне одну службу — достал оленя — золотые рога; сослужи и другую: поди туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что! Да помни: коли не принесёшь, то мой меч — твоя голова с плеч!
Стрелец повернулся налево кругом и пошёл из дворца; приходит домой печальный, задумчивый. Спрашивает его жена:
— Что, милый, кручинишься? Аль ещё невзгода какая?
— Эх, — говорит, — одну беду с шеи свалил, а другая навалилася; посылает меня король туда — не знаю куда, велит принести то — не знаю что. Через твою красу все напасти несу!
— Да, это служба немалая! Чтоб туда добраться, надо девять лет идти да назад девять — итого восьмнадцать лет, а будет ли толк с того — Бог ведает!
— Что же делать, как же быть?
— Молись Богу да ложись спать; утро вечера мудренее. Завтра всё узнаешь.
Стрелец лёг спать, а жена его дождалась ночи, развернула волшебную книгу — и тотчас явились перед ней два молодца:
— Что угодно, что надобно?
— Не ведаете ли: как ухитриться да пойти туда — не знаю куда, принести то — не знаю что?
— Нет, не ведаем!
Она закрыла книгу — и молодцы с глаз исчезли. Поутру будит стрельчиха своего мужа:
— Ступай к королю, проси золотой казны на дорогу — ведь тебе восьмнадцать лет странствовать, а получишь деньги, заходи со мной проститься.
Стрелец побывал у короля, получил из казначейства золота и приходит с женой прощаться. Она подаёт ему ширинку и мячик:
— Когда выйдешь из города, брось этот мячик перед собою; куда он покатится — туда и ты ступай. Да вот тебе моё рукоделье: где бы ты ни был, а как станешь умываться — завсегда утирай лицо этою ширинкою.
Попрощался стрелец с своей женой и товарищами, поклонился на все на четыре стороны и пошёл за заставу. Бросил мячик перед собою; мячик катится да катится, а он за ним следом идёт.
Прошло с месяц времени, призывает король коменданта и говорит ему:
— Стрелец отправился на восьмнадцать лет по белу свету таскаться, и по всему видно, что не быть ему живому. Ведь восьмнадцать лет не две недели; мало ли что в дороге случится! Денег у него много; пожалуй, разбойники нападут, ограбят да злой смерти предадут. Кажись, можно теперь за его жену приняться. Возьми-ка ты мою коляску, поезжай в стрелецкую слободку и привези её во дворец.
Комендант поехал в стрелецкую слободку, приехал к стрельчихе-красавице, вошёл в избу и говорит:
— Здравствуй, умница, король приказал тебя во дворец представить.
Приезжает она во дворец; король встречает её с радостию, ведёт в палаты раззолочённые и говорит таково слово:
— Хочешь ли быть королевою? Я тебя замуж возьму.
— Где же это видано, где же это слыхано: от живого мужа жену отбивать! Каков ни на есть, хоть простой стрелец, а мне он — законный муж.
— Не пойдёшь охотою, возьму силою!
Красавица усмехнулась, ударилась об пол, обернулась горлицей и улетела в окно.
Много царств и земель прошёл стрелец, а мячик всё катится. Где река встретится, там мячик мостом перебросится; где стрельцу отдохнуть захочется, там мячик пуховой постелью раскинется. Долго ли, коротко ли — скоро сказка сказывается, нескоро дело делается, приходит стрелец к большому великолепному дворцу; мячик докатился до ворот и пропал. Вот стрелец подумал-подумал: «Дай пойду прямо!» Вошёл по лестнице в покои; встречают его три девицы неописанной красоты:
— Откуда и зачем, добрый человек, пожаловал?
— Ах, красные девицы, не дали мне с дальнего походу отдохнуть да начали спрашивать. Вы бы прежде меня накормили-напоили, отдохнуть положили, да тогда бы и вестей спрашивали.
Они тотчас собрали на стол, посадили его, накормили-напоили и спать уложили.
Стрелец выспался, встаёт с мягкой постели; красные девицы несут к нему умывальницу и шитое полотенце. Он умылся ключевой водой, а полотенца не принимает.
— У меня, — говорит, — своя ширинка: есть чем лицо утереть.
Вынул ширинку и стал утираться. Спрашивают его красные девицы:
— Добрый человек! Скажи: откуда достал ты эту ширинку?
— Мне её жена дала.
— Стало быть, ты женат на нашей родной сестрице!
Кликнули мать-старушку; та как глянула на ширинку, в ту ж минуту признала:
— Это моей дочки рукоделье!
Начала у гостя расспрашивать-разведывать; он рассказал ей, как женился на её дочери и как царь послал его туда — не знаю куда, принести то — не знаю что.
— Ах, зятюшка! Ведь про это диво даже я не слыхивала! Постой-ка, авось мои слуги ведают.
Вышла старуха на крыльцо, крикнула громким голосом, и вдруг — откуда только взялись! — набежали всякие звери, налетели всякие птицы.
— Гой есте, звери лесные и птицы воздушные! Вы, звери, везде рыскаете; вы, птицы, всюду летаете: не слыхали ль, как дойти туда — не знаю куда, принести то — не знаю что?
Все звери и птицы в один голос отвечали:
— Нет, мы про то не слыхивали!
Распустила их старуха по своим местам — по трущобам, по лесам, по рощам; воротилась в горницу, достала свою волшебную книгу, развернула ее — и тотчас явились к ней два великана:
— Что угодно, что надобно?
— А вот что, слуги мои верные! Понесите меня вместе с зятем на окиян-море широкое и станьте как раз на средине — на самой пучине.
Тотчас подхватили они стрельца со старухою, понесли их, словно вихри буйные, на окиян-море широкое и стали на средине — на самой пучине: сами как столбы стоят, а стрельца со старухою на руках держат. Крикнула старуха громким голосом — и приплыли к ней все гады и рыбы морские: так и кишат! Из-за них синя моря не видно!
— Гой есте, гады и рыбы морские! Вы везде плаваете, у всех островов бываете: не слыхали ль, как дойти туда — не знаю куда, принести то — не знаю что?
Все гады и рыбы в один голос отвечали:
— Нет! Мы про то не слыхивали!
Вдруг протеснилась вперёд старая колченогая лягушка, которая уж лет тридцать как в отставке жила, и говорит:
— Ква-ква! Я знаю, где этакое диво найти.
— Ну, милая, тебя-то мне и надобно! — сказала старуха, взяла лягушку и велела великанам себя и зятя домой отнесть.
Мигом очутились они во дворце. Стала старуха лягушку допытывать:
— Как и какою дорогою моему зятю идти?
Отвечает лягушка:
— Это место на краю света — далеко-далеко! Я бы сама его проводила, да уж больно стара, еле ноги волочу; мне туда в пятьдесят лет не допрыгать.
Старуха принесла большую банку, налила свежим молоком, посадила в неё лягушку и даёт зятю.
— Неси, — говорит, — эту банку в руках, а лягушка пусть тебе дорогу показывает.
Стрелец взял банку с лягушкою, попрощался со старухой и её дочками и отправился в путь. Он идёт, а лягушка ему дорогу показывает.
Близко ли, далеко ли, долго ли, коротко ли — приходит к огненной реке; за тою рекой высокая гора стоит, в той горе дверь видна.
— Ква-ква! — говорит лягушка. — Выпусти меня из банки; надо нам через реку переправиться.
Стрелец вынул её из банки и пустил наземь.
— Ну, добрый молодец, садись на меня, да не жалей; небось, не задавишь!
Стрелец сел на лягушку и прижал её к земле: начала лягушка дуться; дулась, дулась и сделалась такая большая, словно стог сенной. У стрельца только и на уме, как бы не свалиться: «Коли свалюсь, до смерти ушибусь!» Лягушка надулась да как прыгнет — перепрыгнула через огненную реку и сделалась опять маленькою.
— Теперь, добрый молодец, ступай в эту дверь, а я тебя здесь подожду; войдёшь ты в пещеру и хорошенько спрячься. Спустя некое время придут туда два старца; слушай, что они будут говорить и делать, а после, как они уйдут, и сам то ж говори и делай!
Стрелец подошёл к горе, отворил дверь — в пещере так темно, хоть глаз выколи! Полез на карачках и стал руками щупать; нащупал пустой шкап, сел в него и закрылся. Вот немного погодя приходят туда два старца и говорят:
— Эй, Шмат-разум! Покорми-ка нас.
В ту ж минуту — откуда что взялось! — зажглись люстры, загремели тарелки и блюда, и явились на столе разные вина и кушанья. Старики напились, наелись и приказывают:
— Эй, Шмат-разум! Убери всё.
Вдруг ничего не стало — ни стола, ни вин, ни кушаньев, люстры все погасли. Слышит стрелец, что два старца ушли, вылез из шкапа и крикнул:
— Эй, Шмат-разум!
— Что угодно?
— Покорми меня!
Опять явились и люстры зажжённые, и стол накрытый, и всякие напитки и кушанья.
Стрелец сел за стол и говорит:
— Эй, Шмат-разум! Садись, брат, со мною; станем есть-пить вместе, а то одному мне скучно.
Отвечает невидимый голос:
— Ах, добрый человек! Откудова тебя Бог принёс? Скоро тридцать лет, как я двум старцам верой-правдой служу, а за всё это время они ни разу меня с собой не сажали.
Смотрит стрелец и удивляется: никого не видать, а кушанья с тарелок словно кто метёлочкой подметает, а бутылки с вином сами подымаются, сами в рюмки наливаются, глядь — уж и пусты! Вот стрелец наелся-на- пился и говорит:
— Послушай, Шмат-разум! Хочешь мне служить? У меня житьё хорошее.
— Отчего не хотеть! Мне давно надоело здесь, а ты, вижу, человек добрый.
— Ну, прибирай всё да пойдём со мною!
Вышел стрелец из пещеры, оглянулся назад — нет никого...
— Шмат-разум! Ты здесь?
— Здесь! Не бойся, я от тебя не отстану.
— Ладно! — сказал стрелец и сел на лягушку; лягушка надулась и перепрыгнула через огненную реку; он посадил её в банку и отправился в обратный путь.
Пришёл к тёще и заставил своего нового слугу хорошенько угостить старуху и её дочек. Шмат-разум так их употчевал, что старуха с радости чуть плясать не пошла, а лягушке за её верную службу назначила по три банки молока в день давать. Стрелец распрощался с тёщею и пустился домой. Шёл, шёл и сильно уморился; прибились его ноги скорые, опустились руки белые.
— Эх, — говорит, — Шмат-разум! Если б ты ведал, как я устал; просто ноги отымаются.
— Что ж ты мне давно не скажешь? Я б тебя живо на место доставил.
Тотчас подхватило стрельца буйным вихрем и понесло по воздуху так шибко, что с головы шапка свалилась.
— Эй, Шмат-разум! Постой на минутку, моя шапка свалилась.
— Поздно, сударь, хватился! Твоя шапка теперь за пять тысяч вёрст назади.
Города и деревни, реки и леса так и мелькают перед глазами...
Вот летит стрелец над глубоким морем, и гласит ему Шмат-разум:
— Хочешь — я на этом море золотую беседку сделаю? Можно будет отдохнуть, да и счастье добыть.
— А ну, сделай! — сказал стрелец и стал опущаться на море.
Где за минуту только волны подымалися — там появился островок, на островку золотая беседка. Говорит стрельцу Шмат-разум:
— Садись в беседку, отдыхай, на море поглядывай; будут плыть мимо три купеческих корабля и пристанут к острову, ты зазови купцов, угости-употчевай и променяй меня на три диковинки, что купцы с собой везут. В своё время я к тебе назад вернусь!
Смотрит стрелец — с западной стороны три корабля плывут; увидали корабельщики остров и золотую беседку.
— Что за чудо! — говорят. — Сколько раз мы тут плавали, кроме воды ничего не было, а тут — на поди! — золотая беседка явилась.
— Пристанемте, братцы, к берегу, поглядим- полюбуемся.
Тотчас остановили корабельный ход и бросили якори; три купца-хозяина сели на лёгкую лодочку и поехали на остров.
— Здравствуй, добрый человек!
— Здравствуйте, купцы чужеземные! Милости просим ко мне, погуляйте, повеселитесь, роздых возьмите: нарочно для заезжих гостей и беседка выстроена!
Купцы вошли в беседку, сели на скамеечку.
— Эй, Шмат-разум! — закричал стрелец. — Дай-ка нам попить-поесть!
Явился стол, на столе вина и кушанья, чего душа захочет — всё мигом исполнено! Купцы только ахают.
— Давай, — говорят, — меняться! Ты нам своего слугу отдай, а у нас возьми за то любую диковинку.
— А какие у вас диковинки?
— Посмотри — увидишь!
Один купец вынул из кармана маленький ящичек, только открыл его — тотчас по всему острову славный сад раскинулся и с цветами и с дорожками, а закрыл ящичек — и сад пропал. Другой купец вынул из-под полы топор и начал тяпать: тяп да ляп — вышел корабль! Тяп да ляп — ещё корабль! Сто разов тяпнул — сто кораблей сделал с парусами, с пушками и с матросами; корабли плывут, в пушки палят, от купца приказов спрашивают... Натешился он, спрятал свой топор — и корабли с глаз исчезли, словно их и не было! Третий купец достал рог, затрубил в один конец — тотчас войско явилося: и пехота, и конница, с ружьями, с пушками, с знамёнами; ото всех полков посылают к купцу рапорты, а он отдаёт им приказы: войска идут, музыка гремит, знамёна развеваются... Натешился купец, взял трубу, затрубил с другого конца — и нет ничего, куда вся сила девалася!
— Хороши ваши диковинки, да мне непригодны! — сказал стрелец. — Войска да корабли — дело царское, а я простой солдат. Коли хотите со мной поменяться, так отдайте мне за одного слугу-невидимку все три диковинки.
— Не много ли будет?
— Ну как знаете, а я иначе меняться не стану!
Купцы подумали про себя: «На что нам этот сад, эти полки и военные корабли? Лучше поменяться; по крайней мере, без всякой заботы будем и сыты и пьяны.
Отдали стрельцу свои диковинки и говорят:
— Эй, Шмат-разум! Мы тебя берём с собою; будешь ли нам служить верой-правдою?
— Отчего не служить? Мне всё равно — у кого ни жить.
Воротились купцы на свои корабли и давай всех корабельщиков поить-угощать:
— Ну-ка, Шмат-разум, поворачивайся!
Перепились все допьяна и заснули крепким сном. А стрелец сидит в золотой беседке, призадумался и говорит:
— Эх, жалко! Где-то теперь мой верный слуга Шмат-разум?
— Я здесь, господин!
Стрелец обрадовался:
— Не пора ли нам домой?
Только сказал, как вдруг подхватило его буйным вихрем и понесло по воздуху. Купцы проснулись, и захотелось им выпить с похмелья:
— Эй, Шмат-разум, дай-ка нам опохмелиться!
Никто не отзывается, никто не прислуживает. Сколько ни кричали, сколько ни приказывали — нет ни на грош толку. И остров пропал, и золотая беседка сгинула. Погоревали-погоревали купцы, подняли паруса и отправились куда им было надобно.
Быстро прилетел стрелец в своё государство, опустился возле синего моря на пустом месте.
— Эй, Шмат-разум! Нельзя ли здесь дворец выстроить?
— Отчего нельзя! Сейчас готов будет.
Вмиг дворец поспел, да такой славный, что и сказать нельзя: вдвое лучше королевского. Стрелец открыл ящичек, и кругом дворца сад явился с редкими деревьями и цветами. Вот сидит стрелец у открытого окна да на свой сад любуется — вдруг влетела в окно горлица, ударилась оземь и оборотилась его молодой женою. Обнялись они, поздоровались, стали друг друга расспрашивать, друг другу рассказывать. Говорит стрельцу жена:
— С той самой поры, как ты из дому ушёл, я всё время по лесам да по рощам сирой горлинкой летала.
На другой день поутру вышел король на балкон, глянул на синее море и видит — на самом берегу стоит новый дворец, а кругом дворца зелёный сад.
— Какой это невежа вздумал без спросу на моей земле строиться?
Побежали гонцы, разведали и докладывают, что дворец тот стрельцом поставлен и живёт во дворце он сам и жена при нём. Король пуще разгневался, приказал собрать войско и идти на взморье, сад дотла разорить, дворец на мелкие части разбить, а самого стрельца и его жену лютой смерти предать. Усмотрел стрелец, что идёт на него сильное войско королевское, схватил поскорей топор, тяп да ляп — вышел корабль! Сто разов тяпнул — сто кораблей сделал. Потом вынул рог, затрубил раз — повалила пехота, затрубил в другой — повалила конница.
Бегут к нему начальники из полков, с кораблей и ждут приказу. Стрелец приказал начинать сражение; тотчас заиграла музыка, ударили в барабаны, полки двинулись; пехота ломит королевских солдат, конница догоняет, в плен забирает, а с кораблей по столичному городу так и жарят пушками. Король видит, что его армия бежит, бросился было сам войско останавливать — да куда! Не прошло и полчаса, как его самого убили. Когда кончилось сражение, собрался народ и начал стрельца просить, чтобы взял в свои руки всё государство. Он на то согласился и сделался королём, а жена его — королевою.
Рекомендуем посмотреть:
Нет комментариев. Ваш будет первым!