Литературная гостиная для старшеклассников по стихам Юлии Друниной

Литературная гостиная для старших классов «Строки, добытые в боях» (по стихам Юлии Друниной)

Материал рассчитан на обучающихся 7-11 классов, можно использовать на уроках Мужества, внеклассных мероприятиях, посвященных Великой Отечественной войне.
Цели: развитие познавательного интереса к историческому прошлому нашей Родины, к творчеству Ю. Друниной, воспитание чувства патриотизма и любви к Родине; развитие речи – усиление коммуникативных свойств речи, овладение художественными образами; воспитание художественно-эстетического вкуса, интереса к искусству, развитие способности активного восприятия искусства, повышение уровня исполнительского мастерства.

Конспект литературной гостиной «Строки, добытые в боях» (по стихам Юлии Друниной)

Ведущий 1.
Не обожженные сороковыми,
Сердцами, вросшими в тишину,-
Конечно, мы смотрим глазами иными
На нашу большую войну.
Мы знаем по сбивчивым трудным рассказам,
О горьком, победном пути,
Поэтому должен хотя бы наш разум
Дорогой страданья пройти!
И мы разобраться обязаны сами
В той боли, что мир перенес,
Конечно, мы смотрим иными глазами –
Такими же, полными слез.
Демонстрация кинофрагмента
Дорогие друзья! Мы рады приветствовать вас в литературной гостиной «Строки, добытые в боях».
Война и поэзия. Казалось бы, нет более противоречивых понятий. Но вопреки старинной поговорке «Когда говорят пушки, музы молчат» в годы испытаний музы не молчали, они вели бой, они становились оружием, разящим врагов.
Фронтовые поэты,
С напором свинцового шквала
Ваши жизни судьба,
Ваши жизни война рифмовала.
И едва затихало сраженье -
Атаке не вечно же длиться -
Как оно оживало
На ваших горящих страницах.
Фронтовые поэты. Они ушли на войну со школьной скамьи, из студенческих общежитий в июне 41 года, но не всем суждено было вернуться в победный май 45 года. Павел Коган, Николай Майоров, Семен Гудзенко, Александр Твардовский, Константин Симонов, Булат Окуджава, Ольга Берггольц, Юлия Друнина.
Сегодня мы расскажем о поэтессе Юлии Друниной, прошедшей санитаркой всю войну и сохранившей о ней память на всю жизнь.
Ведущий 2.
Московская школьница, выросшая в интеллигентной учительской семье, она отринула слёзы и уговоры родителей и ушла в 1942 году из 10 класса на фронт. «Подстриженная под мальчишку, была похожа я на всех», - вспомнит она через годы.
Вот как об этом воспоминает поэт Николай Старшинов: «В её характере наиболее яркими чертами были решительность и твёрдость. Если уж она что решила, ничем её не собьёшь. Никакой силой. Наверное, это особенно проявилось, когда она добровольцем уходила на фронт. Их семью тогда эвакуировали из Москвы в Заводоуковку Тюменской области, они едва успели там устроиться, и родители – школьные учителя – были категорически против этого её шага. Тем более единственный ребёнок в семье, да ещё очень поздний: отцу тогда было уже за 60, он там в Заводоуковке и умер…»
Чтец 1.
Я ушла из детства в грязную теплушку,
В эшелон пехоты, в санитарный взвод.
Дальние разрывы слушал и не слушал
Ко всему привыкший 41-й год.
Качается рожь несжатая,
Шагают бойцы по ней.
Шагаем и мы – девчата,
Похожие на парней.
Нет, это горят не хаты –
То юность моя в огне.
Идут по войне девчата,
Похожие на парней.
Ведущий 2.
Она бежала на Белорусский вокзал, а в голове неотступно крутилось: «Нет, это не заслуга, а удача – стать девушке солдатом на войне, нет, это не заслуга, а удача…»
Дописала это стихотворение Друнина только двадцать лет спустя:
Нет, это не заслуга, а удача —
Стать девушке солдатом на войне,
Когда б сложилась жизнь моя иначе,
Как в День Победы стыдно было б мне…
Чтец 2
Был строг безусый батальонный,
Не по-мальчишески суров.
Ах, как тогда горели клёны! –
Не в переносном смысле слов.
Измученный, седой от пыли,
Он к нам, хромая, подошёл.
(Мы под Москвой окопы рыли –
Девчонки из столичных школ).
Сказал впрямую: «В ротах жарко.
И много раненых… Так вот –
Необходима санитарка.
Необходима! Кто пойдёт?»
И все мы «Я!» сказали сразу,
Как по команде, в унисон.
Был строг комбат – студент иняза,
А тут вдруг улыбнулся он:
- Пожалуй, новым батальоном
Командовать придётся мне!
…Ах, как тогда горели клёны! –
Как в страшном сне, как в страшном сне.
Ведущий 2
Из воспоминаний Николая Старшинова: «Надо ещё подчеркнуть, кем на войне Юля была. Медсестрой, санитаркой в пехоте, самом неблагоустроенном роде войск, и не где-нибудь в госпитале, а на самой передовой, в пекле, где под огнём приходилось некрепкими девичьими руками вытаскивать тяжеленных раненых. Смертельная опасность и тяжкий труд вместе. В общем намучилась и насмотрелась».
Чтец 3
Четверть роты уже скосило…
Распростёртая на снегу,
Плачет девочка от бессилья,
Задыхается: «Не могу!»
Тяжеленный попался малый,
Сил тащить его больше нет…
(Санитарочке той усталой
Восемнадцать сравнялось лет).
Отлежишься. Обдуется ветром.
Станет легче дышать чуть-чуть.
Сантиметр за сантиметром
Ты продолжишь свой крестный путь.
Между жизнью и смертью грани,
До чего же хрупки они…
Так приди же, солдат, в сознанье,
На сестрёнку хоть раз взгляни!
Если вас не найдут снаряды,
Не добьёт диверсанта нож,
Ты получишь, сестра, награду:
Человека опять спасёшь.
Он вернётся из лазарета,
Снова ты обманула смерть.
И одно лишь сознанье это
Всю-то жизнь тебя будет греть.
Ведущий 2
Отчаяние охватывало ее от сознания собственной беспомощности, когда раненые умирали у нее на руках – порой ведь можно было бы их спасти, если бы поблизости был настоящий госпиталь, настоящие врачи и инструменты! Но довезти не всегда успевали. И сколько раз случалось – нужно вынести тяжело раненного из-под огня, а силенок не хватает. Хочется разжать пальцы бойца, чтобы высвободить винтовку – все-таки тащить его будет легче. Но боец вцепился в свою «трехлинейку образца 1891 года мертвой хваткой. Почти без сознания, а руки помнят первую солдатскую заповедь – никогда, ни при каких обстоятельствах не бросать оружия!
В этих нелегких военных буднях к фронтовым девчатам приходит первое робкое чувство любви.
Чтец 4
Ко мне в окоп сквозь минные разрывы
Незваной гостьей забрела любовь.
Не знала я, что можно быть счастливой
У дымных Сталинградских берегов.
Мои неповторимые рассветы!
Крутой разгон мальчишеских дорог.
Опять горит обветренное лето,

Опять осколки падают у ног.
По-сталинградски падают осколки,
А я одна, наедине с судьбой.
Порою Вислу называю Волгой,
Но никого не спутаю с тобой.
Ждала тебя. И верила. И знала:
Мне нужно верить, чтобы пережить
Бои, походы, вечную усталость,
Ознобные могилы-блиндажи.
Пережила. И встреча под Полтавой.
Окопный май. Солдатский неуют.
В уставах не записанное право
На поцелуй, на пять моих минут.
Минуту счастья делим на двоих,
Пусть – артналёт, пусть смерть от нас на волос.
Разрыв! А рядом – нежность глаз твоих
И ласковый срывающийся голос.
Минуту счастья делим на двоих…
Чтец 5
Контур леса выступает резче
Вечереет. Начало свежеть.
Запевает девушка-разведчик,
Чтобы не темнело в блиндаже.
Милый! Может, песня виновата
В том, что я сегодня не усну?
Словно в песне, мне приказ – на запад,
А тебе – «в другую сторону».
За траншеей – вечер деревенский.
Звёзды и ракиты над рекой…
Я грущу сегодня очень женской,
Очень не солдатскою тоской.
Ведущий 1
В 1943 году Друнина была тяжело ранена – осколок артиллерийского снаряда вошел в шею слева и застрял в нескольких миллиметрах от артерии. Не подозревая о серьёзности ранения, она просто замотала шею бинтами и продолжала работать — спасать других. Скрывала, пока не стало совсем плохо. А очнулась уже в госпитале и там узнала, что была на волосок от смерти. В госпитале, в 1943 году, она написала свое первое стихотворение о войне, которое вошло во все антологии военной поэзии:
Я столько раз видала рукопашный,
Раз наяву. И тысячу - во сне.
Кто говорит, что на войне не страшно,
Тот ничего не знает о войне.
Чтец 5
Тот осколок, ржавый и щербатый,
Мне прислала, как повестку, смерть…
Только б дотащили до санбата.
Не терять сознание, не сметь!
А с носилок свешивались косы –
Для чего их, дура, берегла?
Вот багровый дождь ударил косо,
Подступила, затопила мгла…
Ничего! Мне только восемнадцать.
Я ещё не кончила войну.
Мне ещё к победе пробиваться
Сквозь снегов и марли белизну!..
Ведущий 1
После излечения Друнина попала в 1038-й самоходный артиллерийский полк 3-го Прибал-тийского фронта, воевала в Псковской области, затем в Прибалтике.
В Эстонии Юля впервые реально лицом к лицу столкнулась с немцем – раньше немцы были для нее лишь враждебными безликими фигурами во мраке, да пулями прилетали, да артил-лерийскими снарядами с неба сыпались, да минами в земле таились… А в этот раз она уви-дела немца так близко, что он ей даже показался человеком, таким же, как те ребята, с кото-рыми рядом она воевала.
Вот что она вспоминала: «Полковая разведка притащила «языка». Перед тем, как передать его в штаб, ребята попросили меня «чуток отремонтировать фрица». У пленного была здоро-венная ссадина на скуле и медленная змейка крови выползала из уголка рта. На секунду его голубые глаза встретились с моими, потом немец отвел их и продолжал спокойно смотреть в осеннее небо с белыми облачками разрывов – били русские зенитки… Что-то вроде сочувствия шевельнулось во мне. Я смочила перекисью ватный тампон и наклонилась над раненым. И ту же минуту у меня помутилось в глазах от боли. Рассвирепевшие ребята подняли меня с земли. Я не сразу поняла, что случилось. Фашист, которому я хотела помочь, изо всей силы ударил меня подкованным сапогом в живот…».
В одном из боёв Юлия Друнина была контужена и 21 ноября 1944 года признана негодной к несению военной службы. Закончила войну она в звании старшины медицинской службы, за боевые отличия была награждена орденом Красной звезды и медалью «За отвагу».
Чтец 6
Возвратившись с фронта в 45-м,
Я стеснялась стоптанных сапог
И своей шинели перемятой,
Пропылённой пылью всех дорог.
Мне теперь уже и непонятно,
Почему так мучили меня
На руках пороховые пятна
Да следы железа и огня…
Чтец 7
Я принесла с собой с фронтов России
Весёлое презрение к тряпью.
Как норковую шубку я носила
Шинельку обгоревшую свою.
Пусть на локтях топорщились заплатки,
Пусть сапоги протёрлись – не беда!
Такой нарядной и такой богатой
Я позже не бывала никогда!
Ведущий 2
Из воспоминаний Николая Старшинова: «Мы познакомились в конце 1944 года в Литературном институте имени М.Горького, куда я пришёл на костылях прямо из госпиталя весной, а она – несколькими месяцами позже. Ходила, как и многие из нас, в солдатских кирзовых сапогах, в поношенной гимнастёрке, в шинели. …Несмотря на стандартную мужскую одежду, нельзя было не заметить, как красива эта девушка. И я, конечно, сразу обратил на неё внимание. Подумал: на Любовь Орлову похожа. При первой же возможности пошёл Юлю провожать. Помню, всю дорогу мы взахлёб читали друг другу стихи. Понятно, что большинство из них было о войне. И говорили мы в основном о фронте».
Чтец 8
Не знаю, где я нежности училась,
Об этом не расспрашивай меня,
Растут в степи солдатские могилы,
Идёт в шинели молодость моя.
В моих глазах – обугленные трубы.
Пожары полыхают на Руси.
И снова нецелованные губы
Израненный парнишка закусил.
Нет! Мы с тобой узнали не из сводки
Большого отступления страду.
Опять в огонь рванулись самоходки,
Я на броню вскочила на ходу.
А вечером над братскою могилой
С опущенной стояла головой…
Не знаю, где я нежности училась, -
Быть может, на дороге фронтовой.
Ведущий 2
Из воспоминаний Николая Старшинова:
«Все трудности военной и послевоенной жизни Юля переносила стоически – я не слышал от неё ни одного упрёка, ни одной жалобы. И ходила она по-прежнему в той же шинели, гимнастёрке и сапогах ещё несколько лет…
В быту она была, как, впрочем, и многие поэтессы, довольно неорганизованной. Хозяйством заниматься не любила. Хотя могла очень неплохо приготовить обед, если было из чего. По редакциям не ходила, даже не знала, где многие из них находятся и кто в них ведает поэзией. А между тем её фронтовые стихи произвели сильное впечатление в конце войны и сразу после её завершения. Мы все знали наизусть её «Зинку»…»
Чтец 9
Памяти однополчанки –
Героя Советского Союза
Зины Самсоновой.
Мы легли у разбитой ели,
Ждём, когда же начнёт светлеть.
Под шинелью вдвоём теплее
На продрогшей, гнилой земле.
- Знаешь, Юлька, я – против грусти,
Но сегодня она не в счёт.
Дома, в яблочном захолустье,
Мама, мамка моя живёт.
У тебя есть друзья, любимый,
У меня – лишь она одна.
Пахнет в хате квашнёй и дымом,
За порогом бурлит весна.
Старой кажется: каждый кустик
Беспокойную дочку ждёт.
- Знаешь, Юлька, я – против грусти,
Но сегодня она не в счёт.
Отогрелись мы еле-еле.
Вдруг приказ: «Выступать вперёд!»
Снова рядом, в сырой шинели
Светлокосый солдат идёт.
С каждым днём становилось горше.
Шли без митингов и знамён.
В окруженье попал под Оршей
Наш потрёпанный батальон.
Зинка нас повела в атаку.
Мы пробились по чёрной ржи,
По воронкам и буеракам
Через смертные рубежи.
Мы не ждали посмертной славы. –
Мы хотели со славой жить.
…Почему же в бинтах кровавых
Светлокосый солдат лежит?
Её тело своей шинелью
Укрывала я, зубы сжав…
Белорусские ветры пели
О рязанских глухих садах.
- Знаешь, Зинка, я против грусти,
Но сегодня она не в счёт.
Где-то, в яблочном захолустье,
Мама, мамка твоя живёт.
У меня есть друзья, любимый,
У неё ты была одна.
Пахнет в хате квашнёй и дымом,
За порогом бурлит весна.
И старушка в цветастом платье
У иконы свечу зажгла.
…Я не знаю, как написать ей,
Чтоб тебя она не ждала?!
Ведущий 2
Из воспоминаний Николая Старшинова: «С последних дней Отечественной до последних своих дней Юля не могла оторваться от войны. И в стихах, даже в пейзажных или любовных, то и дело возникали у неё многие подробности военных дней. Её постоянно тянуло в те места, где довелось протопать в солдатских сапогах с санитарной сумкой по заснеженным и разбитым дорогам, испытать все тяготы, которые выпали на долю пехоты, под обстрелами перевязывать раненых, вытаскивать их из боя».
Чтец 6
Всё грущу о шинели,
Вижу дымные сны –
Нет, меня не сумели
Возвратить из войны.
Дни летят, словно пули,
Как снаряды – года…
До сих пор не вернули,
Не вернут никогда.
И куда же мне деться?
Друг убит на войне,
А замолкшее сердце
Стало биться во мне.
Чтец 7
Я хочу забыть вас, полковчане,
Но на это не хватает сил,
Потому что мешковатый парень
Сердцем амбразуру заслонил.
Потому что полковое знамя
Раненая девушка несла –
Скромная толстушка из Рязани,
Из совсем обычного села.
Всё забыть. И только слушать песни
И бродить часами на ветру.
Где же мой застенчивый ровесник,
Наш немногословный политрук?
Я хочу забыть свою пехоту.
Я забыть пехоту не могу.
Беларусь. Горящие болота.
Мёртвые шинели на снегу.
Ведущий 2
В начале 1945 года в журнале «Знамя» напечатали подборку стихов молодой поэтессы Юлии Друниной. Так началась ее «литературная карьера». Юля очень жалела, что отец до этого не дожил… Если бы можно было показать ему эти строки на тонкой желтой бумаге, и главное – свое имя над ними!
Ее первая книга стихов «В солдатской шинели» вышла в 1948. А в последующие годы сборники выходили один за другим: «Разговор с сердцем» (1955), «Современники» (1960), «Не бывает любви несчастливой…» (1973), «Окопная звезда» (1975), «Мир под оливами» (1978), «Бабье лето» (1980), «Мы обетам верны» (1983), двухтомный сборник поэзии и прозы в 1989 году и еще, и еще… Выходят книги Друниной и по сей день. Значит, и сейчас ее читают!
Из воспоминаний Николая Старшинова: «Среди поэтов фронтового поколения она была едва ли не самым неисправимым романтиком. А романтика эта не очень-то вписывалась в новую наступавшую жизнь – прагматичную и жестокую. Человек она была светлый и глубоко советский»
Ведущий 1
Прозрачных пальцев нервное сплетенье,
Крутой излом бровей, усталость век,
И голос – тихий, как сердцебиенье, -
Такой ты мне запомнилась навек…
Была красивой – не была счастливой,
Бесстрашная – застенчивой была…
Политехнический… Оваций взрывы.
Студенчества растрёпанные гривы.
ты не рвалась стать «первой»,
Дешёвой славы не искала, нет,
Поскольку каждой жилкой, каждым нер-вом
Была ты Божьей помощью поэт.
БЫЛА! – Трагичней не придумать слова,
В нём безнадёжность и тоска слились.
Была. Сидела рядышком… И снова
Я всматриваюсь в темноту кулис.
Быть может, ты всего лишь запоздала
И вот сейчас на цыпочках войдёшь,
Чтоб зашептавшись и привстав, из зала
Тебе заулыбалась молодёжь…
С самой собой играть бесцельно в прятки.
С детсада я не верю в чудеса.
Да, ты ушла. Со смерти взятки гладки.
Звучат других поэтов голоса.
Иные голосистей. Правда это.
Но только утверждаю я одно:
И самому горластому поэту
Твой голос заглушить не суждено, -
Твой голос – тихий, как сердцебиенье.
В нём чувствуется школа поколений,
Науку скромности прошедших на войне –
Тех, кто свою «карьеру» начинали
В сырой землянке – не в концертном зале,
И не в огне реклам – в другом огне…

В сценарии использованы стихотворения Ю. Друниной, воспоминания Н.Старшинова

Литературная гостиная для старшеклассников по стихам Юлии Друниной

Рекомендуем посмотреть:

Похожие статьи: